"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

Тиммонс доверительно положил руку на плечо Сантаны и посмотрел ей в глаза. Она не выдержала его взгляда и смущенно отвернулась.

— Ты единственная в моей жизни, — проникновенно сказал он. — Мне не хотелось бы рисковать этим. Думаю тебе тоже.

Она почувствовала, что теряется, что рука поднималась от ее плеча к шее, за ухо, и теплый жар, охватывавший Сантану, обозначал ее продвижение.

— Я… Я… — забормотала она. — Я просто…

Тиммонс понял, что Сантана сдалась и очень уверенным тоном сказал:

— Ты просто хочешь любви.

Он обнимал ее уже обеими руками. Она в сладком изнеможении закрыла глаза и подалась навстречу его объятиям.

— Это нужно нам обоим, — перешел он на шепот. Откинув назад голову в ответ на его ласки, она в изнеможении прошептала:

— Сама не понимаю, почему я позволяю тебе делать это?

— Потому, что ты хочешь этого. Ты могла бы послать этот ключ мне по почте или перезвонить, но ты этого не сделала. Ты приехала сюда! Знаешь, что это означает? Тебе хочется любви и утешения. Я знаю тебя!

С этими словами он повернул ее голову к себе так, чтобы она не могла отвести от него взгляда. Сантана посмотрела на него словно кролик, завороженный взглядом питона. Не понимая, что делает, она сказала:

— Обними меня, и крепче.

Ее руки уже скользили по его шее, когда он жарко прошептал:

— Иди ко мне.

Когда София уехала домой, оставив СиСи в одиночестве, он некоторое время обеспокоенно ходил по гостиной, не находя себе места. Исчезновение Келли вызывало у него глубокое беспокойство. Разумеется» он знал, что жизнь в психиатрической клинике не сахар, но ведь она перенесла столько, что это было для нее единственный спасением. За непреднамеренное убийство Д ил а на Хартли ее должны были посадить в тюрьму. Однако СиСи предпринял все возможные усилия, чтобы добиться помещения Келли в психиатрическую клинику. Первое время после того как она оказалась в руках у доктора Роулингса, состояние Келли внушало опасения. Она никого не узнавала, ни о чем не говорила, целыми днями лежала, неподвижно глядя в одну точку. Но потом, похоже, дела пошли к лучшему. Доктор Роулингс сообщал о том, что Келли уже начала разговаривать. У нее появились увлечения — рисование, она стала общаться с другими пациентами клиники. СиСи уже немного успокоился, у него появилась уверенность в том, что дела Келли движутся к лучшему. Он думал, что пройдет еще некоторое время и он сможет навещать ее в клинике. А потом, возможно, в не таком уж далеком Ведущем, ему удастся забрать ее домой. Однако, разумеется, сейчас, когда прошло еще так немного времени, СиСи не надеялся на скорое выздоровление дочери.

Он был уверен в том, что выздоровление движется своим чередом, и сейчас главное — не мешать этому. СиСи никак не сомневался в том, что доктор Роулингс прекрасный специалист в области психиатрии и что он сможет справиться с порученным ему делом. Поэтому Кэпвелл–старший предпочитал не лезть в дела клиники, всецело полагаясь на компетентность Роулингса.

Однако известие, полученное им несколько минут назад по телефону от доктора Роулингса, ошеломило и потрясло СиСи. Келли сбежала! Да к тому же не одна, а с группой пациентов! Это может привести к самым непредсказуемым последствиям. Хорошо, если она сможет попасть домой или к Софии. А что случится, если Келли окажется в какой‑нибудь тру сдобе или, того хуже, попадет в какую‑нибудь ловушку? Она ведь совершенно отвыкла от нормальной жизни и не сможет справиться с неожиданными трудностями, которые возникнут на ее пути.

Все усиливающиеся тревога и беспокойство заставляли СиСи вновь и вновь мерить шагами просторную гостиную дома Кэпвеллов. Когда раздался телефонный звонок, СиСи был неподалеку от двери. Он метнулся к телефону и схватил трубку с такой скоростью, словно от этого зависела чья‑то жизнь.

— Алло, я слушаю! Звонила София.

— Есть какие‑нибудь новости о Келли? — спросила она.

— Нет, дорогая, — расстроенно сказал СиСи. — Никаких известий.

— Да, я знаю, это тяжело. Все же я думаю, если она объявится, то придет или к тебе, или сюда. Будь у телефона.

— Конечно. Спокойной ночи, дорогая.

Он положил трубку и взглянул на часы.

— Десять, — сказал он вполголоса. — Кажется, скоро должен появиться Мейсон. По–моему, он писал в своем послании, что хочет увидеться именно в это время.

Не прошло и нескольких секунд, как в комнате вдруг погас свет.

— Что за черт, — пробормотал СиСи. — С каких это пор у нас в городе перебои с электричеством? Что ж, наверное, придется воспользоваться свечами.

Он на ощупь пробрался к столу, на котором в дорогих серебряных подсвечниках стояли высокие восковые свечи. Обнаружив здесь же на столе упаковку бумажных спичек, СиСи попытался зажечь свечи. Однако в тот момент, когда он чиркнул спичкой о коробок, от двери раздался голос:

— Привет, папа!

СиСи удивленно обернулся, — это был Мейсон.

— На твоем месте я бы не проклинал мрак и не зажигал свечи, — угрюмо сказал он.

Тем не менее, несмотря на слова сына, СиСи все‑таки зажег свечи. Спокойно обернувшись к Мейсону, он сказал:

— Ну ладно, хоть я и ожидал твоего появления, о все‑таки было для меня неожиданностью. Что за игру ты затеял на этот раз?

Мейсон потянулся рукой к выключателю, расположенному на стене, и включил люстру.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел, кем я стал.

С этими словами он шагнул в комнату. Его лицо было покрыто трехдневной щетиной, волосы спутались, намятый пиджак болтался на плечах кое‑как, а рубашка была расстегнута едва ли не до пояса. Мейсон полез во внутренний карман пиджака, и СиСи с изумлением увидел у него в руке пистолет. Он подошел к отцу и направил оружие прямо ему в грудь. На лице Кэпвелла–старшего не дрогнул ни один мускул. Оно выражало лишь крайнюю степень удивления. Увидев направленный на него ствол, СиСи спокойно сказал:

— Убери оружие, Мейсон. Можешь случайно кого‑нибудь ранить.

— В моей записке я просил тебя, чтобы мы были вечером одни, — хмуро сказал Мейсон. — Надеюсь, что так оно и есть?

СиСи кивнул.

— Разумеется. И запомни, сынок, ты напрасно направил на меня оружие. Я не боюсь твоего пистолета. Я уже слишком стар, чтобы бояться.

Мейсон пристально смотрел на него.

— А должен. Ты должен его бояться! Марк боялся! Я