Романеска - Тонино Бенаквиста
Казаки, некогда сопровождавшие и охранявшие отдельных купцов и целые караваны, теперь предпочитали сами их грабить. Привлеченные их дурной славой, к ним стекались искатели приключений, беглые преступники и прочее отребье, образуя целые кланы, живущие по своим законам. На свою беду, путница с собаками повстречала троих таких бандитов, везших мешки с награбленным и уже готовых к новому злодеянию. Заметив черную фигурку, катившую на собачьей упряжке, они развернулись и вскоре окружили ее. Глаза их загорелись, когда они обнаружили под меховыми одеждами женщину. Взять с нее было особенно нечего, но они знали, что все равно вознаградят себя за неудачную охоту, вдоволь натешившись неосмотрительной красоткой. И чтобы припугнуть ее, они разразились хохотом, растворившимся в горном эхе, В ответ раздалось тихое ворчание, отбившее у них всякую охоту смеяться.
Собачье рычание напоминало рык хищников, почуявших запах крови. Казаки, собравшиеся было спешиться, тут же передумали. Рука одного из них потянулась к сабле, другой что-то скомандовал, но было поздно. Собаки уже вонзили свои клыки в брюхо лошадям, те заржали от ужаса и взвились на дыбы, грозя сбросить всадников. Ошалев от внезапного нападения, казаки размахивали саблями, тыча ими сами не зная куда, но тут собаки обратили свою ярость на них. Тем временем их хозяйка бежала по каменистой степи, спасаясь от преследования старшего из этой троицы, который, изрыгая проклятия и угрозы, гнался за ней, предоставив своим подчиненным сражаться с двумя страшнейшими противниками, когда-либо ими виденными. Один из казаков бросил саблю и, взявшись за кинжал, попытался было вонзить его в бок псу, но напрасно: тот уже разорвал ему горло, и несчастный, пошатнувшись, схватился за шею, пытаясь удержать хлеставшую из нее кровь. Другой, чья рука была зажата челюстями второго чау-чау, нащупал камень и принялся бить собаку по голове, чтобы та ослабила хватку; это ему удалось, но тут же острые зубы впились ему в самый низ живота, и он взвыл от мучительной боли. В этот миг казак настиг убегавшую от него женщину, ударил ее в лицо, так что она оказалась распростертой на земле в самой уязвимой позе, и принялся расстегивать ремень. Но тут на помощь хозяйке явилось умирающее, исколотое кинжалом, истекающее кровью существо. Из последних сил пес впился негодяю в лицо, вырвал ему щеку, а затем вернулся к останкам своего убитого брата, чтобы умереть рядом с ним.
Посреди степи лежали на земле пять мертвых тел. Два из них вмещали при жизни благородные души, способные на верность, движимые удивительной для их малого роста силой. Остальные трое были просто издохшими скотами.
Женщина попыталась перевязать свои раны, но ей не хватило на это сил, и она побрела вперед в уже сгущавшихся сумерках. Она опасалась, не сломана ли у нее рука. Ей было страшно: страшно умереть от ран, страшно не достичь конца пути, не найти того единственного, ради которого стоило терпеть такие муки. На заре она увидела на горизонте очертания какого-то селения, не зная даже названия страны, в которой оно находится. На всех известных ей языках она стала спрашивать, где можно найти лазарет, лечебницу, пусть даже приют для умирающих. Одна местная жительница, тронутая видом этой изнуренной, израненной женщины в изорванной на бинты рубахе, отвела ее к сурового вида постройке и оставила там у закрытой двери.
*
Однажды утром неизменно песчаный горизонт вдруг окрасился бирюзой. Знойный ветер сменился свежим, напоенным йодом морским бризом, который вдохнул жизнь в тело путника и в его отяжелевший от жары разум.
В городе Танжере, откуда можно было различить очертания испанского берега, он продал своего верблюда, чтобы оплатить переправу до скалы Гибралтар, находившейся в ведении британских властей.
Там он снова оказался в окружении знакомых языков, одежд, промыслов, обычаев, забытых за долгие месяцы пути через Сахару. Войдя в контакт с капитанами судов дальнего плавания, он свел знакомство с группой дворян, состоявших на службе во Французской торговой компании. Их удивило, что какой-то бедуин говорит на их языке, но еще больше удивились они, когда тот заявил, что уцелел после кораблекрушения «Святой Благодати», следовавшей из Америки и сбившейся с курса во время шторма.
«Святой Благодати»? Той самой, что пропала со всем грузом и экипажем год назад? Одни считали судно затонувшим, другие склонялись к версии мятежа, третьи утверждали, что капитан, вступив в преступный сговор с экипажем, изменил курс и отправился в южные моря, чтобы продать там и груз, и сам корабль. Человек из пустыни рассказал им, что случилось с судном, как оно оказалось во власти разбушевавшейся стихии, как было выброшено на берег в нескольких милях от Сен-Луи, вплоть до того бесславного момента, когда офицеры, пассажиры и команда затеяли недостойную войну. Каким бы странным ни казался его рассказ, он выглядел весьма достоверным, судя по представленным им многочисленным подробностям, касавшимся имен офицеров и характера груза. Можно было усомниться в психическом здоровье человека, решившегося в одиночку пройти сквозь джунгли и пересечь пустыню, но нельзя было не признать, что он — единственный, кто мог свидетельствовать о судьбе, постигшей «Святую Благодать».
Один из дворян предложил ему отправиться вместе с ним на борту «Матери Марии» в Сен-Мало, куда это судно отправлялось уже завтра утром, чтобы встретиться там с владельцем «Святой Благодати» и сообщить ему о судьбе, постигшей его пропавший корабль. Таким образом, необходимость разыгрывать из себя моряка отпала для него сама собой. Все, что ему надо будет сделать, это занять место в каюте, где он сможет отдохнуть после своего удивительного перехода.
Преисполненный благодарности, он пожал руку своим благодетелям, которые пригласили его отпраздновать договоренность в одной английской таверне, где он найдет прекрасное пиво и приятную компанию. Часом позже с кружками в руках они распивали уже под открытым небом, на площади, где поставили свою повозку бродячие гимнасты и теперь устраивали сцену для спектакля, обещая, что тот будет веселым и бесплатным. Человек из пустыни слегка опьянел и с трогательной искренностью стал благодарить своих новых друзей, когда его прервала барабанная дробь, возвещавшая о начале спектакля. Труппа была английская, и он боялся, что ничего не поймет из пьесы. Но, увидев актрису, переодетую крестьянкой, с цветами в руках, сразу понял, что ошибался.
Она идет вразвалку, чем страшно веселит зрителей. Появляется бедный зверолов с убитым зайцем в руке. Всем своим видом он выражает усталость, но при виде девицы, которая так и ждет, чтобы ее
