Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин
Дамеш сделалась пунцовой.
— Но ты же знаешь, что меня приказом оставили в министерстве,— крикнула она,— я не хотела, а меня они...
— Я! Меня! Они! Ну прямо как будто говоришь с десятилетней девчонкой.— Каир покачал головой.— Ты, значит, не хотела, а я так очень хотел? Я на коленях стоял и упрашивал: сделайте меня директором! Так, что ли, по-твоему? Ладно, давай кончим, а то еще разругаемся, Идем лучше чай пить, вон Ораз зовет.
Когда Дамеш вошла в комнату, первое, что она увидела, было хмурое лицо Ораза и заплаканные глаза Ажар, Они сидели рядом, но друг на друга не смотрели. «Поругались как раз в день моего приезда. Или, может быть, из-за моего приезда все вышло?»
...Дамеш поднялась по лестнице, прошла по маленькому коридору и остановилась перед дверью, обитой черной клеенкой.
На дверях висело какое-то объявление, она приблизила лицо и прочла:
«Инженер Дамеш Сагатова здесь больше не живет».
«Что за чепуха? Кто этим занимается?» — подумала она и с размаху толкнула дверь рядом.
Никого, пустота. Она прошла на кухню — там тоже никого не было, только на примусе из кастрюли убегало молоко. Дамеш подбежала к плите, сняла кастрюлю, погасила примус и снова возвратилась в комнату. Ничего не прибрано, на столе ножи, вилки, ложки, грязные тарелки одна на другой. Где же Ажар? Нет Ажар, ушла куда-то! Однако куда же? Бросить комнату неприбран- ной и уйти! Как это на нее, однако, не похоже...
Дамеш снова вышла в коридор, отворила дверь сначала в одну комнату, потом в другую, в третью,— из коридора в спальню Курышпая, из спальни Курышпая в комнату Ораза,— нигде никого не было. Вдруг кто-то рядом истошно закричал: «Дамеш! Пожар! Горим!»
Она кинулась на кухню и увидела: в потолок бьет дымный столб пламени, и все кругом освещено желтым угарным огнем.
В это время в дверь влетела старуха Акмарал — мать Каира — с ведром в руке.
— Что вы делаете, апа? — крикнула Дамеш, хватая ее за руку.— Это же керосин, вода только разнесет его по всему полу.
Она стянула с себя голубой джемпер, что привезла из Крыма, бросила его в огонь и стала топтать. Но огонь не поддавался. Вдруг все залилось зловещим красным светом, и густой дым ударил в лицо Дамеш. Она крикнула и проснулась.
Было уже совсем светло, на полу колебался и плыл яркий солнечный квадрат окна. Она заснула, лежа на левом боку.
А сколько сейчас времени? О, уже семь? Вот заспалась! -
Раньше в эту пору она всегда была уже на ногах, а сейчас вставать не хочется — так она обленилась на юге. А вот с Каиром они вчера опять поцапались, и, конечно, совершенно зря. Как теперь вести себя при встрече? И почему не могут они жить мирно? Как встретятся, так и сцепятся. Ну прямо как кошка с собакой. Қошка-то это я, подумала она. Вообще, кажется, следует уехать отсюда, ведь вон что вчера сказал Каир: «Давай кончать, иначе поругаемся навеки». И вообще странные, странные у них отношения, ничего-то в них толком не разберешь. Три года тому назад, когда она впервые приехала сюда, он взял ее за руку — тогда он был только сменный мастер — и прошептал: «Я ждал тебя пять лет, моя Дамеш, и вот ты приехала». А на другой день она встретила его в парке с какой-то блондинкой под руку. Кем ему была эта блондинка? Кто знает? Но одно знают все: у Каира нет ни жены, ни близкого друга, ни крепкой привязанности.
В Крыму она часто думала об этом, старалась понять, почему это так. Может, потому, что он ждет ее? Может быть, просто еще не нашел никого себе по нраву. А ведь мог бы найти! Мог! На него многие засматривались! Еще бы, стройный, высокий, совсем молодой. Директор крупнейшего завода, инженер с большим будущим. На такого каждая засмотрится. Ну и пусть, а она не такая. Ораз ей нравится куда больше, чем Каир. Вот с Оразом уже не поссоришься из-за пустяков. Ораз не понимает и все видит, он чуткий, скромный, заботливый. Он никогда не заденет тебя ни словом, ни улыбкой. Говоря с Каиром, чувствуешь себя так, словно скачешь на норовистом коне,— не забывай натягивать узду, не забывай время от времени давать ему по бокам, не то понесет да и сбросит. Но разве целую жизнь проживешь молча? И какой прок в том, что будешь заранее угадывать все его желания... Превратишься в любящую, послушную, покорную жену? Что приобретешь от этой покорности? И его не найдешь, и себя потеряешь.
И она вспомнила то время, когда еще студенткой проходила практику у старого мастера, Героя Труда, автора нескольких брошюр о скоростной варке стали. Он-то и подал ей первую мысль о паровоздушной смеси!. И кто знает: останься она тогда на том заводе, может, давно бы продували мартен по новому, сагатовскому способу. Но она бросила все и умчалась в Алма-Ату. Для чего? Для того, очевидно, чтобы усесться в аппарате министерства референтом; правда, потом она пошла на завод. Но для чего все это? Вот теперь и выслушивай неумные остроты главного инженера завода Муслима Мусина. Его-то Дамеш особенно не могла терпеть. У него каждое слово было как бы с двойным дном.
«Да разве Сагатова инженер? — спрашивал он с коротким смешком.— Она женщина, женщина! Вот скоро выйдет замуж, уйдет с завода, да и...»—и махнул рукой— тоже, мол, нашли мне инженера...
Выйдет замуж! Нет, до этого ей еще далеко. Нелегко угодить такой разборчивой невесте, как она. Однажды один известный художник (он рисовал ее для выставки) полушутя, полусерьезно сказал ей: «Ты все за умом, я вижу, гонишься, все мудрейших да старейших себе ищешь. Тот тебе не умен, этот тебе не развит. Ну, смотри, как бы не пришлось потом в сорок лет и вовсе за дурака выйти».
Она тогда только засмеялась, а потом стала все чаще и чаще задумываться над этими словами. Все вокруг нее люди как люди,
