Демоническая женщина - Надежда Александровна Лохвицкая

– Эту услугу вы обязаны мне оказать, – продолжала Одетт и взглянула ему в глаза проникновенным взглядом. – Вы должны ехать с нами в Бордо. Сейчас праздники, и вам все равно в Париже делать нечего. Я берусь уговорить Пьера взять вас с собой.

– Пьер меня уже пригласил, – сорвалось у Мишеля.

– Неужели? – удивилась Одетт. – Ну, так он умнее, чем я думала. Для меня было бы ужасно ехать с ним вдвоем. Я его, конечно, обожаю. Но ведь я обожаю его уже два года… Пьер, – крикнула она в соседнюю комнату. – Пьер, сколько времени уже длится поэтическая сказка нашей любви? А?

– Одиннадцать месяцев, – закричал Пьер.

– Одиннадцать месяцев! Боже, как долго! Пье-ер! А мне казалось, что не больше двух недель. Так вот видите, – обернулась она к Мишелю, – когда человека так долго обожаешь, то уже трудно быть с ним с глазу на глаз двое суток в автомобиле. Вы меня прямо спасете, если поедете с нами.

У подъезда кокетливого особнячка, где жила Одетт, Пьер, нервно похлопывая ладонями по рулю автомобиля, говорил сидящему рядом Мишелю:

– Мы ждем уже полтора часа! Мы должны были выехать в десять, а теперь половина двенадцатого. Это совершенно невыносимая женщина! Ради бога, дорогой мой, подымитесь, посмотрите, скоро ли она. Я не могу. Она прелестная женщина, но я боюсь, что скажу ей прямо, что она стерва.

Мишель, криво улыбаясь, поднялся по лестнице. Одетт кричала в телефон:

– Как, и розовое не готово! Но я не могу ехать без розового! Зеленое и тайер вы можете мне выслать по почте, но без розового я не могу двинуться с места.

Мишель вошел в комнату.

– Мы ждем. Мы опаздываем к завтраку. – Одетт подняла на него негодующие глаза.

– Боже, какие вы все бестолковые! Неужели вы не понимаете, что я не могу выехать без розового дезабилье? Подождите немножко. Должна же я все это уладить, организовать.

Мишель уныло опустился вниз.

Пьер выслушал, раздул ноздри.

– Я, кажется, возненавижу эту дуру, – пробормотал он.

Увидя вопросительный взгляд Мишеля, он поспешил пояснить:

– Очаровательная, прелестная женщина. И муж у нее такой славный малый. Вам еще не хочется есть? Мы могли бы съесть по сандвичу в соседнем бистро.

– Идея! И выпить пива.

– Итак, с нашим завтраком ничего не выйдет, – вздохнул Пьер, взглянув на часы. – Уже без десяти два. Может быть, вы, милый друг, не откажетесь подняться и узнать, в каком положении наша милая Одетт.

Мишель ушел и вернулся несколько растерянный:

– Она… представьте себе – к ней пришла массажистка, и она решила, что перед дорогой ей полезно взять массаж.

Пьер стиснул зубы так, что у него под скулами заходили желваки.

– Ну, что ж, подождем. – Дверь распахнулась.

– Наконец-то! Нет. Это не она.

По ступенькам крыльца быстро сбежал лакей и, открыв ящик под кузовом автомобиля, вытащил маленький желтый чемодан.

– Зачем он вам? – всколыхнулся Пьер.

– Мадам хочет надеть тот костюм, который в него уложили.

Друзья молча переглянулись.

– Слушайте, Мишель, может быть, вы все-таки согласитесь подняться еще раз? Вы понимаете, я, конечно, мог бы и сам пойти, но я слишком уважаю эту прелестную женщину, как примерную жену – она ведь, в сущности, очень привязана к своему мужу. И я уважаю ее, как мать семейства, – ее дочь воспитывается у бабушки. Словом, я вообще слишком ее уважаю, чтобы сказать ей прямо в лицо, что она стерва. А это, если только я поднимусь наверх, будет на этот раз уже неизбежно.

– Да я и не отказываюсь, – пробормотал Мишель. – Я с удовольствием. Только, право, это праздное любопытство.

– Если бы еще это было случайностью! Но, поймите, дорогой мой, каждый раз она устраивает мне такие штуки. И каждый раз обещает мне, что это не повторится, и – каждый раз я верю. Скажите, Мишель, скажите откровенно – может быть, я совсем дурак?

– Ну, почему уж и совсем, – любезно ответил Мишель. – Но, конечно, эта маленькая задержка не совсем удобна, – прибавил он, вспомнив, что он гость, приглашенный на прогулку в автомобиле, и от него требуется некоторая доля благодарной вежливости.

– Маленькая задержка! – вспыхнул Пьер. – Да вы отдаете ли себе отчет, который теперь час? Половина четвертого! Пойдите, спросите у нее, где она рассчитывает обедать?

Мишель вздохнул и ушел. Лениво поднимаясь по лестнице, он уныло думал, что весь праздничный день промотался по этому крыльцу да просидел не очень комфортабельно в пахнущем теплой клеенкой автомобиле, созерцая злое и расстроенное лицо приятеля.

Одетт, к изумлению своему, он застал в столовой за столом. Она приветливо кивнула ему головой.

– Селестина заставила меня съесть пару яиц всмятку. Она уверяет, что у меня непременно сделается мигрень, если я не поем. Хотите кофе?

– Пьер очень волнуется. Мы ведь ждем с десяти часов.

– Ах, он такой несносный! Из-за десяти минут опоздания он готов поставить на карту всю глубину нашей легендарной и прочной… Селестина, вы можете идти. О чем я?.. Да, нашей легендарной и прочной семейной… ах, я спутала, я думала, что я говорю о Жорже, о муже. Вы не знаете Жоржа? Ах, это такой негодяй! Уехал по своим дурацким делам, и я вечно одна, одна и одна. Я, между прочим, не особенно верю в его дела. Наверное, здесь замешана женщина. Ах, разве теперь есть верные мужья! Это все ужасно тяжело, но от вас, как от старого друга, у меня не может быть тайн. – Мишель был немало удивлен, узнав, что он старый друг, так как видел Одетт всего в третий раз.

– Значит, я могу сказать Пьеру, что вы сейчас спускаетесь?

Она посмотрела на него, точно не сразу поняла, о чем речь.

– Ах, да вы все про это! Про поездку! Как вам не надоест! Ну, конечно, я сейчас бегу. Селестина! Несессер! Где мои дорожные перчатки? Вечно вы все перепутаете. Леон! Отнесите чемодан вниз. Пустой? Почему же он пустой? Ах да, я вынула тайер. Так кладите его обратно! Скорее! Я бегу! Ах! Тесемка внизу оборвалась! Селестина, скорее! Прощайте! Вечно вы…

Мишель сбежал вниз.

– Сейчас идет.

Пьер безнадежно покачал головой. Но, к их общему удивлению, дверь распахнулась, выбежал лакей с чемоданом и непосредственно за ним суетливая, вертясь волчком и размахивая ярко-желтым шарфом, сама Одетт. Рядом, уцепившись в подол ее юбки, в которую не то втыкала булавки, не то зашивала, прыгала по ступенькам Селестина.

– Шляпа! Леон! Картонку со шляпой. Где Пуфф? Пуфф! Пуфф!

Из дверей с визгом выкатилась белая собачонка,