Несмолкающая батарея - Борис Михайлович Зубавин

А потом пришла ночь.

Всё сбылось именно так, как предполагал полковник. Обороне противника было нанесено много повреждений, и, как только стемнело, фашисты начали спешно наводить порядок в своих траншеях: поднимать проволочные заграждения, выравнивать развороченные снарядами окопы…

Лишь на одном участке, в лощине, траншеи оказались нетронутыми. Там за весь день не упало ни одного снаряда, а поэтому и солдаты, находившиеся там, не чувствовали никакой усталости, ибо не участвовали в бою. Но поскольку они не устали, то, как и предполагал полковник, большую часть из них перебросили на помощь пострадавшим от разрушений. И ракет не жгли, чтобы не демаскировать работающих.

Ночь была тёмная, ветреная, метельная. Рябов лежал на снегу, вглядываясь вперёд, туда, где были проволочные заграждения, где орудовали сапёры, проделывая проход.

Возле Рябова шумно дышал Койнов. Лабушкин, Габлиани и Береговский лежали позади. Все они были в валенках, в ватных куртках, поверх которых были надеты белые маскхалаты с капюшонами, так что виднелись одни лишь лица. Только Береговский на всякий случай был в штатском. Впрочем, под маскхалатом этого нельзя было заметить. Когда вернулись наконец сапёры, Рябов толкнул локтем Койнова и тихо, неслышно и как бы не спеша пополз вперёд. Целый рой трассирующих пуль, вдруг со свистом пронёсшийся над ним, заставил остановиться. Он лежал, распластавшись на снегу. Ему было жарко. Сильно и тревожно билось сердце.

Пули пронеслись, простучал пулемёт, и все стихло, Рябов тронулся дальше.

Миновали проволоку, разрезанную сапёрами, и Береговский, ползший последним, заделал проход.

Возле траншеи Рябов вновь притаился и, чуть приподняв голову, стал вглядываться.

В траншее не было ни души. Только в стороне чуть светился огонёк в амбразуре дзота, и оттуда слышалось простуженное покашливание часового. И опять позади них, вдоль проволоки, с шумом пронеслись, обгоняя друг дружку, пули, и потом сбоку, оттуда, где светился огонёк, послышался стук тяжёлого пулемёта.

Но они продолжали лежать.

По траншее мимо разведчиков неторопливо прошли, переговариваясь меж собой, два солдата.

Когда они скрылись за поворотом, Рябов приподнялся и, вскочив на бруствер, перепрыгнул через траншею. Отбежав несколько шагов, упал в снег. Рядом, тяжело дыша, плюхнулся Койнов. Лёгкий Габлиани пробежал немного вперёд.

И вдруг в тот самый момент, когда все они уже миновали траншею, залаяла собака и возле дзота послышались встревоженные голоса немцев.

2

– Брюкнер, что там происходит?

– Ничего особенного. Она, очевидно, спросонья.

– А вы ничего не видели?

– Нет.

– Проверьте на всякий случай. И не ходите один. С вами пойдёт Краузе.

Разговор этот слышали все, но понял его только Береговский. Он подполз к Рябову, шепнул:

– Идут сюда, – и взялся за гранату.

Рябов сжал его руку.

– Лежи.

Шаги приближались.

– Нашей собаке, как и лейтенанту, всюду чудятся русские. Она их видит даже во сне.

– Как ты стоишь в такую ночь на посту? Тебя же завалило снегом.

– Я через час сменяюсь… Очень паршивая ночь.

Они протопали по траншее, и голоса их постепенно стихли вдали.

А разведчики скоро вышли на тропу, которая и привела их в лес. Здесь, забившись в бурелом, они решили ждать рассвета.

– Собака-то, а? – шёпотом сказал Лабушкин. – Хорошо, что ветер дул в другую сторону, не учуяла.

– Наплевать, – презрительно сказал Габлиани. – Всё равно.

– Ну, тебе, конечно, – согласился Лабушкин. – Тебе теперь сам чёрт не брат. Но если бы она порвала тебе штаны…

Они долго сидели молча, тесно прижавшись друг к другу. И то, что в лесу стоит тишина, и что снег, который всё идёт и идёт, к утру засыплет их следы, и что в Заозёрной они возьмут «языка», – никому и в голову не могло прийти, что этого не случится, – всё это радовало разведчиков. Плохо было лишь то, что Рябов не разрешил курить. Береговский потягивал пустую трубочку.

– Слушай, – сказал Лабушкин, – дал бы хоть и мне подышать через твою носогрейку.

Береговский засмеялся и протянул ему трубочку.

К утру снег перестал. По небу низко неслись клочковатые облака. Ветер, сильный и потеплевший, шумел по лесу, раскачивая деревья. Раскачиваясь, сосны тёрлись друг о дружку, скрипя, роняли шапки снега и лёгкую шелуху коры. И было удивительно, что ещё вчера, был изрядный морозец, а теперь вдруг всё переменилось: утро наступало пасмурное, влажное.

– Видать, весна идёт, – встревоженно проговорил Койнов, оглядываясь. – Как бы нам в распутицу не угодить, в валенках-то.

Они гуськом, след в след, шли по лесу. Пересекли несколько троп, видели нескольких немцев, парами и в одиночку беспечно шагавших своей дорогой. Разведчики, пропустив их, трогались дальше, к своей конечной цели.

Однако, когда Заозёрная предстала наконец их взорам, настроение сразу изменилось.

Долго лежали они в кустах на опушке леса, вглядываясь в раскинувшуюся перед ними деревню, мирно дымившую своими трубами в пасмурное утреннее небо. Лабушкин, не выдержав, выругался сквозь зубы.

– Что будем делать, а? – удивлённо и растерянно спросил Габлиани.

Рябов глядел на деревню с такой злостью, будто даже самый вид её причинял ему невыносимую обиду.

А дело заключалось в том, что в деревне Заозёрной, в которой, по данным авиаразведки, должен был находиться штаб какого-то крупного, недавно прибывшего на фронт соединения, никакого штаба явно не было.

Всё, что видели лётчики с воздуха, оказалось самой обыкновенной маскировкой: на огородах стояли деревянные «зенитные пушки», возле сараев – несколько макетов танков с прислонёнными к ним ёлками. Улица была пустынна. Прошла от колодца женщина с вёдрами на коромысле, в крайнем дворе тюкал топор – неторопливо, размеренно, сонно.

– Что будем делать, а? – вновь спросил Габлиани. Ему, нетерпеливому и горячему, больше всех было обидно.

Внимание Рябова привлекла дорога, пролегавшая через деревню. Это была широкая, торная, хотя и пустынная сейчас дорога. Но не было никакого сомнения, что ночью по ней передвигались войска. Рябов сказал об этом Койнову.

– А и верно, гляди-ка! – удивился тот. – Снег какой ночью валил, а она словно вылизана.

– Последим, – сказал Рябов. – Что-нибудь да выследим.

Скоро предположения его оправдались: через деревню прошла колонна автоцистерн.

– Вот бы поджечь, – сказал Лабушкин, у которого при виде такой удачной мишени разгорелись глаза. – Пяток гранат, а полыхнуло бы до самого неба.

– Не дури, – сказал Рябов. – Всему своё время.

Разведчики тронулись следом за машинами и, попетляв по лесу, в полдень вышли к другой деревне. Автоцистерны, уже замаскированные, стояли на её окраине.

– А здесь мы вроде можем поживиться, – обрадовался Лабушкин.

Вдоль деревенской улицы тянулись провода. Прошло несколько офицеров.

– Ну, – сказал Рябов, – здесь будем брать. – И посмотрел на Береговского. – Действуй.

– Добре, – отозвался тот,