Чужие свадьбы, я и Кирилл - Даяна Брук

Один я смеюсь, другая обижена,

третья рисует прощай на стекле дождя.

Я — точка в треугольнике вечной геометрии,

где чувства сходятся, как в узел трамвайных рельс.

И если любовь — это формула метрики,

то я не вписываюсь в ваш Евклидов текст.

Она закрыла книгу, будто закончила молитву, и вздохнула:

— Вот видишь? Даже в гении не хватило места для спокойствия.

— Спасибо, Вера, утешили, — сказала я. — Значит, мне теперь тоже пора искать мужа для моей соперницы, чтобы всё было по классике?

— Не торопись, — усмехнулась она. — Маяковский хоть и сжёг себя в чувствах, но писал, что без любви ни одна строка не горит. Может, твой Кирилл не поэт, зато у него шанс стать хотя бы вдохновением.

Я поклялась, что не буду жить в поэзии, но, похоже, уже живу в рифме. Может мне написать романс? Или шансон?

* * *

Дома я устроила генеральную уборку века такую, после которой квартиру можно показывать в рекламе моющих средств или в документалке о женщинах на грани. Мыла полы, пока не начала видеть в отражении свое уставшее лицо и собственную глупость. Пыль стирала, как будто вместе с ней могла стереть ревность. Носки рассортировала по цвету аурыбелые к надеждам, серые к сомнениям, одинокие в стирку. Даже батареи протерла, хотя им, кажется, всё равно, кто в квартире дышит.

Потом стояла посреди кухни, с ведром и тряпкой, и ловила себя на мысли, что всё это не уборка, а акт отчаянного самоуважения. «Почему я так стараюсь ради мужчины, который придёт с другой женщиной?», спросила я у собственного отражения в чайнике. Оно не ответило, только помутнело от пара.

Я понимала, что это нелепо полировать кухонные шкафы вместо границ, мыть окна, через которые всё равно видно только дождь. Но руки продолжали двигаться, будто каждая тряпка была моей последней попыткой навести порядок хотя бы в одной вселенной.

Когда закончила, швабра стояла у стены, как жезл поражения. Я опёрлась на неё и подумала: ну вот, теперь всё блестит кроме меня.

* * *

Жить с парнем, которого хочешь, и его девушкой, как быть статистом в собственном фильме. Ты вроде на площадке, слышишь реплики, запах кофе, смех, но твоя сцена давно вырезана. Улыбаешься, говоришь «нет, мне не мешает», а внутри репетируешь крик, который никто не услышит за саундтреком чужого счастья.

Убираешь кухню, чтобы не думать, как они делят подушку. Гладишь скатерть и чувствуешь, как вместе с ней выравнивается самооценка. Снаружиспокойствие, внутри геометрия боли: любовь втроём при комнатной температуре.

И всё равно ждёшь их возвращения, потому что хуже тишины бывает только тишина без него.

* * *

Когда Кирилл с Лерой приехали, я стояла у двери, как экскурсовод по собственной глупости. Всё уже блестело: пол, посуда, даже зеркало, где отражалась моя нервная улыбка. Я репетировала ее весь день: немного радости, немного безразличия. Улыбка человека, которому всё равно, хотя всем известно нет.

— Проходите, — сказала я голосом, который не принадлежал мне.

Лера вошла первой. Она сияла не от счастья, а от уверенности, что всё под контролем: длинные волосы, белые кеды, лёгкий запах шампуня и новой жизни. Тип девушки, у которой даже шторы лежат как надо. Кирилл помог ей снять куртку, а потом улыбнулся мне так, как улыбаются старым друзьям, которые не должны ничего чувствовать.

— Классное место, — сказала Лера, окинув взглядом комнату. — Можно тут повесить зеркало? Я люблю, когда свет отражается.

— Можно, — ответила я. — Хоть в каждой комнате.

Кирилл засмеялся. Его смех, тёплый и невинный, прошел по мне, как ток.

— Вот за это я тебя и люблю — всё с иронией.

Слово “люблю” прозвучало не для меня, но ударило точно. Маленький, неосторожный осколок нежности, который застрял где-то под рёбрами. Я даже не моргнула, только кивнула, будто мне действительно смешно.

Они ходили по квартире, осматривались, как новые жильцы в сериале о счастливых людях. Кирилл открывал шкафы, стучал по подоконнику, говорил что-то про “отличную вентиляцию”. Лера говорила про уют и “прекрасную энергию пространства”. А я шла за ними и чувствовала, как каждая комната становится чужой. Вчера это была моя квартира, сегодня их декорация.

— Тут красиво, — сказала Лера, — особенно кухня. Такая домашняя и чистая.

Я чуть не рассмеялась. Конечно, чистая. Я в ней только что отмыла всю свою гордость.

Кирилл достал из сумки пакет, поставил на стол.

— Я привёз кофе. Будем делить пополам, как договаривались.

Я смотрела на этот пакет как на символ новой жизни. Половина кофемоя. Всё остальное нет.

Лера подошла к окну, выглянула на улицу.

— Вид какой романтичный, — сказала она. — Особенно дождь.

Кирилл обнял её за плечи. Просто, привычно. А у меня сердце внутри сделало вид, что споткнулось. Я взяла чашки, чтобы спрятаться за действием. Вода шумела в чайнике, и этот звук казался громче, чем нужно. Когда они сели на диван, я налила кофе в три кружки, одинаково, будто равенство спасёт.

— За начало, — сказал Кирилл.

— За уют, — добавила Лера.

А я подумала: за самообладание. За терпение. За Сталина!

Мы выпили. Смех, разговоры, пустяки всё выглядело нормально. Только внутри всё перекосилось, как картина, которую никто не поправил.

И вдруг я поняла: это и есть начало. Начало моей новой ролидевушки, которая живёт с парнем своей мечты и его девушкой. Без сценария, без дублей. И, как назло, без права выйти из кадра.

* * *

Ночью я услышала, как Лера говорит из комнаты:

— Зай, не забудь меня поцеловать.

Сначала тишина. Потом тихий смех, лёгкий шорох одеяла, звук дыхания, которое невозможно не услышать, если ты лежишь в соседней комнате и считаешь секунды между их словами. Казалось, что даже стены слушают, и им стыдно.

Я перевернулась на другой бок, спрятала лицо в подушку и впервые за долгое время захотела плакать не из-за них, а из-за себя. Из-за того, что всё вроде правильно: жильцы довольны, кофе куплен, полы блестят, а внутри всё крошится. Хотелось хоть как-то выключить чувства, но единственное, что я могла выключить, это свет.

* * *

В телефоне открыла заметки. Пальцы дрожали, будто от холода, хотя в комнате было тепло и пахло их шампунем. Напечатала медленно, почти печатным почерком, чтобы не стереть лишнего:

Запись № 179.

Никаких коммуналок любви. Даже если жильцы мечта и её приложение. Даже если кажется, что это временно. Свадьбы не будет?!

Посмотрела на экран. Текст был короткий, но в