Обед, согревающий душу - Ким Чжи Юн
«Нет, и все-таки си ю эгейн», — твердило ей сердце. Чони смела мечтать о том, как однажды ее жизнь изменится, и, быть может, тогда они снова увидят друг друга…
Чони шагнула за открытую дверь магазина и осторожно положила ребенка. А рядом — сумку с памперсами и слинг. Малышка встретилась с мамой взглядом и широко улыбнулась. Девочка выглядела довольной. Видимо, ей было очень удобно после всех этих скитаний наконец-то лежать на ровной поверхности. Казалось, только сейчас рвется та пуповина, что связывала их на протяжении десяти месяцев. Лицо Чони исказилось от боли. Она поджала губы, из последних сил выдавила из себя улыбку и одними глазами попрощалась с дочкой. Слезы крупными каплями потекли по щекам, и девочка тоже расплакалась. Чони стремглав вылетела на улицу и побежала вперед. Ее всю трясло.
Раздался визг тормозов.
Чони перебежала дорогу в неположенном месте, и теперь прямо перед ней остановился грузовик, везущий яйца. Не на шутку испугавшийся Ынсок открыл дверь и выскочил из грузовика. Он подскочил к упавшей перед машиной Чони и тут же спросил:
— Вы в порядке? Не поранились? Давайте я отвезу вас в больницу!
— М-м-м…
— Вы не можете говорить? А как дышите? С дыханием все нормально? Что же вы так побежали прямо на красный свет… Чуть не случилась беда. Давайте я вызову скорую!
Волосы Чони наполовину растрепались, лицо было все в ссадинах, а возле глаз красовалось несколько синяков. Глядя на девушку, Ынсок сразу почувствовал, что здесь что-то не так. Он придержал Чони, которая попыталась встать, и ее глаза тут же наполнились слезами. Не прошло и пары мгновений, как она уже в голос рыдала перед ним, словно внутри прорвало плотину слез. Даже закрыв глаза, Чони продолжала видеть перед собой лицо дочки, обнимая которую провела все эти дни. Все так же ощущала мягкость пушистых волос малышки, прижимающихся к ее шее.
Глаза Ынсока тоже увлажнились. Он и сам не мог понять, почему, глядя на Чони, ему захотелось плакать. Она содрогалась от рыданий, и он поднял руку, чтобы утешительно похлопать ее по спине, но так и не посмел прикоснуться.
— У вас точно все хорошо? Поехали в больницу. Где у вас болит? Скажите хотя бы, где…
Но Чони вдруг оттолкнула Ынсока и бросилась бежать. Она все бежала и бежала, пока ноги опять ни привели ее в парк Марронье. Там она наконец остановилась и попыталась отдышаться. Внутри все клокотало, словно ее вот-вот разорвет на части. Тело ощущало непривычную легкость, даже пустоту. Казалось, она второй раз осиротела.
Чони взглянула на небо. На ближайшей ветке дерева она заметила гнездо и двух птичек.
— Повезло вам. У вас хотя бы есть солома, чтобы свить гнездо.
Она опустила голову и расплакалась. Она плакала, потому что грудная клетка больше не чувствовала давления и тяжести, а плечи не ныли. Плакала потому, что ее теплого комочка больше не было рядом.
— Она еще ревет. Разве ты имеешь право на эти слезы? — грубо упрекнула она себя и, поджав губы, проглотила подступивший к горлу комок.
Неожиданно она почувствовала, как открытой между ботинком и джинсами голой полоски кожи коснулось что-то теплое.
— Мяу.
Это была трехцветная кошка с белыми, рыжими и бурыми пятнами на шерсти. Она терлась головой о ногу, выпрашивая еду. Судя по тому, что ее пушистый белый живот сильно провисал, кошка была беременна. Она сверкнула черными глазами и села, выпрямив передние лапки. Чони плакала, а кошка смотрела на нее, не отводя взгляда, будто пыталась утешить.
* * *
«Прошла уже неделя с малышкой. Однако ее мама крепкий орешек. Держится. Мне в свое время и дня хватало, чтобы до смерти соскучиться по ребенку. Все-таки молодежь сейчас совсем другая. А ведь то, что ты из поколения эм-зи[40], совсем не значит, что материнская любовь в тебе не проснется. Ведь и так понятно, что ты откуда-то наблюдаешь за нами, умываясь слезами…» — размышляла Кымнам.
Девочка в слинге за спиной у Кымнам уже привыкла к этому положению и теперь удивленно разглядывала свои руки.
— Ох, лапешки у тебя… как маленькие листики папоротника. Все глядишь на них и удивляешься? Интересно, что ты будешь делать этими руками, когда вырастешь? Ой, совсем забыла! Я же вчера получила свежий папоротник.
Кымнам начала готовить еду на вечернюю продажу. Только она полила кунжутным маслом ошпаренные кипятком стебли папоротника, раздался звон ветряного колокольчика, подвешенного к двери.
Дзинь! — и Кымнам выскочила из кухни. Однако в магазине никого не было. Она сделала вид, что возвращается к делам, а сама юркнула за витрину и присела, прячась от чужих глаз.
— Тсс! Если хочешь увидеть маму, сиди тихонько.
Через десять минут у нее онемели ноги. Казалось, еще чуть-чуть — и их сведет судорогой. Кымнам вместе с висящим за спиной ребенком выглянула из-за витрины. Не зашел ли кто в магазин? Все посетители знают, что во время перерыва коробочки с обедами не купить, а значит, это может быть только она! Наверняка долго не решалась войти, ну конечно! Кымнам чувствовала, что в этот раз интуиция ее не подвела.
Но, увы, никто не появился. За исключением ноющей боли в ногах, которая вскоре дала о себе знать. И до самой вечерней продажи в магазин так никто и не заглядывал.
— Она точно была здесь…
Хлопотавшая на кухне Кымнам, едва заслышав колокольчик, стрелой выбежала в зал.
— Пришла!
— Не пришла, а пришел. Я яйца вам привез.
— А, ошибочка…
Ынсок поставил упаковку яиц и, глядя на разочарованное лицо Кымнам, поинтересовался:
— Вы кого-то ждали? Смотрю, сегодня тоже сидите с крохой?
Он посмотрел в черные глаза малышки, и ему показалось, что он уже где-то видел их. Эти глаза почему-то напомнили ему о той встрече.
— Надо же, как похожи… — пробормотал он, принимая стакан сикхе из рук Кымнам.
— Совсем забыла в прошлый раз угостить тебя. Освежись. Но про что ты? Кто на кого похож?
— Спасибо, выпью с удовольствием. Да дело в том, что несколько дней назад я чуть не сбил девушку на соседней
