Обед, согревающий душу - Ким Чжи Юн
— Э-э…
— И все-таки поешь хоть чуть-чуть. Давай, набери еще ложечку и прожуй.
Чони и мечтать не смела о таком обычном по меркам других ужине. Когда к тебе так нежны и так тебя утешают, а потом поучают и отчитывают, твердя, что надо больше есть. Кымнам подарила ей это, и Чони была так счастлива и благодарна.
— Простите меня. Извините. Я совершила огромную ошибку. Вы, наверное, были ошарашены. Я так виновата… — наконец заговорила Чони, которая просто не смела прикоснуться к еде с этого шикарного стола.
— Ладно-ладно. Я поняла. Энивэй[43], теперь просто ешь. Наедайся до отвала. У меня и добавка есть. Еды много.
И без лишних слов, по одним красным от лопнувших капилляров глазам девушки, было ясно, как она настрадалась за это время.
* * *
Положив малышку между собой, Чони и Кымнам вместе легли спать. Перед сном Чони все рассказала о своей жизни. И как жила в приюте, и как встретилась с отцом ребенка, и как оказалась в розыске. Поделилась и тем, как в одиночку рожала дочь и как ночевала с ней в ближайшем парке. Что ноги привели ее к беби-боксу, но оставить малышку там она не смогла, осознав, что в таком случае больше никогда ее не увидит. Как в слезах уходила оттуда. Слушая этот рассказ, Кымнам гладила Чони по руке, словно пыталась поддержать ее и похвалить за то, что та выдержала столько испытаний, которые свалились на ее хрупкие плечи.
На рассвете Кымнам встала раньше всех. Малютка еще спала крепким сном. Старушка взглянула на спящую Чони и заметила, что на ее лбу выступил холодный пот. Кымнам прикоснулась ко лбу девушки — тот был горячим. Видимо, она наконец-то выдохнула, и тело позволило себе дать слабину.
«Вот и правильно. Теперь можно и поболеть…»
Кымнам намочила белое полотенце и только положила его на лоб Чони, как та открыла глаза.
— Бабушка…
— Зови меня просто «госпожа Чон». Закрывай поскорее глаза. Поспи еще. Для тебя сейчас нет лучшего лекарства, чем сон и плотный обед.
— А…
— Пока не найдешь, где жить, оставайся у меня. Даже не думай убегать. Но не сильно обольщайся, это не бесплатно. Будешь помогать мне в магазине: чистить чеснок и лук!
Похожая на диковатую, сторонящуюся людей дворовую кошку Чони поблагодарила Кымнам и тут же провалилась в сон.
* * *
Они встретились поздней осенью, а теперь готовились вместе встречать зиму. За это время Чони поправилась на пять килограммов. Вместе с Кымнам они каждый будний день открывали и закрывали двери «Изумительного ланча». Когда Кымнам отрывала головки пророщенных соевых бобов, сопровождая процесс шутками и прибаутками, Чони всегда смеялась. А когда хозяйка заведения мелким почерком выводила слова поддержки на своих фирменных записках, сердце Чони неизменно трепетало. Она добровольно сдалась полиции и ждала суда. Теперь Чони готовилась смело глядеть в глаза миру.
— Госпожа Чон! Точнее, кэптэн![44] Вы помните, что я сегодня отпрашивалась на полдня? — уточнила Чони, стоя с малышкой за спиной напротив покрытого изморозью окна «Изумительного ланча».
— Конечно! Сегодня у нашей Хвадон[45] появится имя!
— А я бы с удовольствием так и оставила — Хвадон с Хэхвадон!
— Ну ты что? Малышку потом засмеют, скажут, что за старомодное имя! Надо назвать как-то элегантно: Хепберн, Скарлетт… Имя должно быть не корейское, а международное!
Малышка вдруг заливисто захохотала.
— Гляди-ка, вон как ей понравилось! — хихикнула Кымнам.
— И все же… Для меня, точнее, для нас этот район имеет большое значение.
Прикрыв слинг тонким мягким покрывалом, Чони открыла дверь магазина и направилась в районную администрацию.
Холодный воздух ворвался в магазин. Кымнам вышла помахать Чони вслед рукой. Едва та скрылась за поворотом, к магазину подъехал грузовик Ынсока.
— А все, мистер Доставщик. Поезд уехал!
Ынсок пулей вылетел из грузовика:
— Как? Куда? Неужели Чони съехала от вас?
— Хи-хи! Да нет. Говорю, ушла уже Чони в администрацию, имя нашей Хвадон давать. А чего ты так всполошился? Боишься, что ее может ветром сдуть? Напоминает тебе живущую на небесах фею?[46] Твое волнение только подтверждает, что она тебе приглянулась. И чего отрицать? — подтрунивала Кымнам со смехом.
Все-таки мало что может быть увлекательнее, чем наблюдать за чьей-то безответной любовью!
— Говорю же, это не так. Я просто яйца вам привез.
— Ага, так я и поверила. С тех пор как Чони появилась здесь, ты стабильно привозишь мне только по одной упаковке. Как это объяснить? Мало того, привозишь и утром, и вечером! К чему эти сложности, если можно сразу все отдать?
— Ох, госпожа Чон…
Довольно широкие, хоть и без двойного века, добрые глаза делали его похожим на котенка.
При этом сегодня он особенно напоминал Кымнам актера Чон Хэина.
— Ты парень видный. Давай, позови ее как-нибудь на ужин. Наша детка Хвадон с семи часов вечера до самого утра спит не просыпаясь. Ой, только в будни не получится. По вечерам Чони ходит на занятия по дизайну ногтей. Я уж пригляжу за малышкой, а ты пригласи Чони куда-нибудь да накорми чем-нибудь вкусным.
— Чем-нибудь вкусным? Хм, тогда, может, позвать ее поесть суп ёнпотхан с морскими ушками? Он полезен для здоровья.
— Пасту! Стейк! — Кымнам хлопнула недогадливого Ынсока по спине. — Мистер Доставщик, ты вообще собираешься ухаживать за Чони? Что толку, если лицо как у Чон Хэина. И голос Лим Ёнуна тебя не спасет, если в отношениях ведешь себя как евнух.
— Е… евнух? Госпожа Чон! — чуть не расплакался Ынсок.
Вскоре он покинул «Изумительный ланч», пообещав вернуться.
— Еле живой от переживаний, а упаковку яиц все же только одну оставил. Надо будет завтра еще его подразнить, хе-хе-хе! — Кымнам коварно рассмеялась на весь магазин.
* * *
О Тыль — так назвала свою дочь О Чони. Имя это, если быстро произнести, звучало похоже на Одри, и Кымнам стала звать девочку именно так.
— Привет, О Тыль! — Кымнам обняла малышку, которая язычком трогала свои молочные зубки, напоминавшие белые рисинки, и широко улыбнулась ей. — Наша Одри. Какое же красивое имя мама дала тебе! Пусть жизнь твоя будет такой же красивой, как это имя. А имя очень влияет на судьбу, моя дорогая принцесса Одри.
Кымнам присела рядом с детской ванной, в которой купалась девочка. Та радостно заулыбалась, словно почувствовав, с какой любовью и заботой сейчас глядят на нее.
— У вас так спина разболится. Говорю же, давайте я
