Укради его удачу - Алёна Филипенко

— Это разовая акция, — находчиво отвечает он.

Хоть Тимур и пытается строить из себя шеф-повара, выходит так себе.

Порезанным пальцем дело не ограничивается. Складывается впечатление, будто Тимур в первый раз видит кухонную утварь и не знает, как чем пользоваться. Вся кухня настроена против него.

Натирая сыр на терке, Тимур сдирает кожу. Миска с нарезанной ветчиной опрокидывается, и все рассыпается. На пол падает сливочное масло. Когда он собирается помыть руколу и достает из крана выдвижную лейку, шланг вылетает у него из рук, и их с Мироном окатывает водой. Тимур делает вид, будто эти казусы — ерунда, развлекает нас песнями, шутками, подливает вино.

Когда ставит противень в духовку, случайно задевает раскаленную поверхность и обжигает предплечье. После того как пицца наконец отправилась печься, Тимур тянется за чистым бокалом. Тот выскальзывает из рук и разбивается.

— Я куплю тебе новый, — отвечает Тимур на хмурый взгляд Мирона и лезет в шкафчик. Новый бокал он достает с опаской, крепко держит двумя руками, словно это не бокал, а бладжер. Устало выдохнув, наливает себе вина. Затем присаживается на кухонную столешницу и отпивает.

Все это время я пристально за ним наблюдаю, гадая, что у него на уме. Я уже почти уверена: он появился тут из-за меня. Может, увидел в соцсетях у Мирона его фото со мной, узнал меня. И так объявился тут. Тимур ловит мой взгляд.

— Что? У меня рукола в зубах?

— Может, закончишь уже свою игру? — спрашиваю я. — Ты здесь не просто так. Ты прекрасно знаешь, кто я, и заявился сюда, чтобы украсть мою удачу.

Зажав бокал двумя пальцами, Тимур вертит его по столу и неотрывно на него смотрит. Затем переводит глаза на меня. Это уже другой взгляд. Не обходительный и дружелюбный, как минуту назад, а наглый, возмущенный и сердитый.

— Я? Это ты сперла мою удачу, воровка! Я пришел, чтобы забрать свое.

— Ах вот почему ты здесь! Пообщаться он хочет! — восклицает Мирон и, схватив из вазочки конфету, бросает в Тимура. — Какой же ты гад, Мерзликин!

Тимур уворачивается от конфеты и ударяется головой об открытую дверцу кухонного шкафчика. Морщась, потирает ушибленное место.

— И как ты собираешься ее забрать? Она же не лежит у меня в кармане, — спрашиваю я с искренним интересом.

Раздевая меня взглядом, Тимур задирает подбородок и скалится.

— Я собираюсь тебя поцеловать!

Фыркаю.

— Вот еще! Не буду я с тобой целоваться, не дождешься!

— Это мы еще посмотрим! — нагло заявляет он. — Я ведь помню, как ты ко мне присосалась, — не отдерешь.

— Что? — задыхаюсь я, скрывая смущение под маской оскорбленного достоинства. — Не было такого!

— Да ты плавилась в моих руках, как моцарелла в пицце! — Тимур облизывает губы и понижает голос до шепота. — На мои поцелуи подсаживаются с первого раза. Скоро ты будешь готова на все, чтобы это повторить.

Я смеюсь, но смех выходит нервным и жалким. Актриса из меня плохая, и Тимур расплывается в улыбке хищника.

— Ты такой смешной! — с напускной беззаботностью говорю я. — Неужели находятся тупые курицы, которые ведутся на такие фразочки?

— Все ведутся, я в пикапе профи. — Тимур смотрит с вызовом, всем своим видом показывая, что раскусил меня.

— Ну-ну. И чем тогда ты еще будешь пытаться меня соблазнить, кроме своих супер-пупер-поцелуев, на которые я не соглашусь?

Тимур встает и хлопает себя по твердому животу.

— Этим!

— Ну такое себе. — Я критически оглядываю идеальный пресс Тимура, делая вид, будто он меня ни капельки не заводит.

— Такое себе? — возмущается он. — Пять дней в неделю в зале! Да на моем прессе можно сыр тереть!

Мирон поводит носом.

— Эй, мистер Тертый Сыр, — говорит он. — У вас там ваше фирменное блюдо сгорело!

— Черт, пицца!

Тимур подлетает к духовке, хватает противень голыми руками и, конечно, роняет его… Себе на ноги.

На кухне поднимается ужасная суматоха. Тимур скачет и орет, я пытаюсь его поймать, чтобы сунуть обожженные руки под холодную воду, Мирон в панике ищет бинты.

Затем все утрясается. Мы сидим за столом перед блюдом с пиццей — горелую четверть выбросили.

Тимур с грустью смотрит на свои перебинтованные руки.

— Пальчики мои! Мои красивые пальчики! — причитает он.

— Радуйся. Ты еще не стопроцентный неудачник! — говорю я, откусывая кусок.

— С чего ты так решила? — Он хмуро смотрит на меня и понуро мотает головой. — Я нахватал столько неудов, что у меня уже три недопуска на сессии, а сейчас только середина ноября! Мое личное дело даже передали в деканат. Страховая ни копейки не выплатит за утопленную тачку. А еще мои аккаунты взломали, стерли все выпуски моего блога и накачали туда сотни дурацких видео типа «Платим пятихатку за открытую вкладку браузера» или «Вложив сто баксов, вы поднимете миллион через месяц!» Я на самом дне, пацаны и пацанессы!

Тимур ждет от меня ответ.

— Это не дно. Твой противень еще не падает пиццей вниз! — бодро говорю я.

Парни смотрят на меня в недоумении. Затем мы втроем взрываемся хохотом.

Остаток вечера за пиццей и вином даже в компании Тимура проходит на удивление неплохо, атмосфера уютная и ненапряжная. Наш гость больше не строит из себя напыщенного индюка, который танцует брачные танцы перед своей индюшкой (то есть передо мной). Он больше никого не оскорбляет, не сыпет дурацкими шутками, не ведет себя как высокомерный мажор. Тимур сейчас — обычный парень, нырнувший в болото неудач. Из первых уст мы узнаем о его передрягах, и где-то мы смеемся, где-то сочувствуем ему. Я понимаю его как никто другой — еще недавно была на его месте. Но, насколько бы мне ни было его жалко, я не собираюсь отдавать ему удачу.

Когда приходит время расходиться по домам, Тимур вызывается меня проводить.

— Ты опять за свое? — Я хмурюсь. — Я не собираюсь больше с тобой целоваться. Смирись с этим. Неудачником тоже можно жить. Я как-то прожила столько лет!

— И я проживу. Но вот тебя все-таки провожу, темно уже. А райончик ваш неспокойный.

— Тебе-то откуда знать? — хмыкаю я. Уверена, Тимур всю жизнь жил либо в центре, либо в элитных пригородных районах.

— У меня свои каналы, — уклончиво отвечает он.

Тимур говорит вроде бы искренне. Я смотрю на него, силясь разглядеть потайное дно. Конечно, он провожает меня не потому, что беспокоится. Но почему-то внутри вдруг разрастается какое-то теплое чувство, а в голову проникает мысль: я бы хотела, чтобы он тревожился за меня.

Мотаю головой. О каких глупостях я думаю!

На улице прохладно. Совсем темно — над головой сгустились тучи.

Мы идем по пустым