Фуэте для полковника - Татьяна Васильевна Бронзова
– Да знаю я: раз бьет, значит, любит. Конечно, терплю, а что делать.
Вера Константиновна налила воду в чайник и включила газовую горелку.
– Ты представляешь, – возмущённо заявила соседка, появившись в дверях кухни, – совершенно стало невозможно разговаривать с этим новым подключением. Я сама, как эхо, слышу свой голос! Что за хрень! Завтра же буду жаловаться на телефонный узел!
Несколько дней подряд Вере Константиновне постоянно звонил следователь Леонов, интересуясь, не дала ли Елена о себе знать каким-нибудь другим способом, кроме как звонком по телефону. И каждый раз все их разговоры в действительности, как эхо, были слышны где-то вдалеке.
А через несколько дней следователь Леонов вдруг так же неожиданно исчез из её жизни, как и появился. Почему-то его уже перестало волновать, где находится её дочь. «Конечно, они тогда ошиблись!» – подумала Вера Константиновна, но самой выяснять у этой организации что-либо побоялась, впрочем, как и узнавать о Леночке где-нибудь ещё. Не накликать бы излишними вопросами беды! Мать решила терпеливо дожидаться возвращения Большого театра с гастролей. И вот наконец этот день настал. Труппа вернулась. Только Леночки среди них не было!
Это был сильный удар. Значит, правда? Осталась?! Как же так? Как такое могло произойти?
Вскоре в их квартире появился и тот самый телефонный мастер, который подключал им «новую модификацию».
– Ну, наконец-то! Почти месяц добивалась вашего прихода, – бушевала соседка. – Это что же за новшества такие! Этого придурка, что изобрел вашу модефи…, тьфу, её мать… какую-то там – ацию, посадить надо за вредительство! Больше ни за что не дам трогать наш телефон!
С этого дня телефон вновь стал работать без всякого отзвука.
– Ну, наконец-то, – радовалась соседка. – А то как в горах разговаривали!
Соседка была крикливая, довольно скандальная, но, надо отдать ей должное, только раз спросила о Леночке.
– А твоя-то когда домой вернётся?
– Пока не знаю. Лето проведёт у моей подруги на Украине, а возможно, и вообще там в театре останется, – не зная, что отвечать, соврала Вера Константиновна.
– Это что же, она из Парижу прямо в Киев отправилась?
– Ну да. В Киев.
– В Киев так в Киев. Там жизнь неплохая.
Больше соседка о Леночке не заговаривала. Может, этот вопрос её больше не волновал, а может, она просто боялась его поднимать? Ведь вполне возможно, что и её тогда на Лубянку таскали.
За то лето Вера Константиновна выплакала немало слёз! Каждый день с волнением открывала она почтовый ящик. Вдруг придёт хоть какая-нибудь весточка. Но ничего не было. Только газета «Правда», которую выписывал на заводе сосед, и «Вечерняя Москва», которую выписывала она сама. А в сентябре месяце, когда в театре оперетты, где Вера Константиновна работала концертмейстером, начался новый сезон, её неожиданно вызвали на проходную. Почему-то безутешная мать в ту же секунду почувствовала, что это связано с дочерью.
Вера Константиновна быстро спустилась по лестнице и, пройдя коридорами, вышла к служебному входу. Там, опираясь о стену напротив гардероба, стояла хрупкая симпатичная девушка. Лёгкие туфли без каблука, плотная узкая юбка, облегающая вязаная кофта. По ее фигуре и постановке ног Вера Константиновна сразу поняла, что она танцовщица.
– Вы Вера Константиновна Савельева? – спросила девушка, отстранившись от стены и шагнув ей навстречу.
– Да.
– У вас есть время?
– Есть. Полчаса есть, – ответила женщина, взглянув на часы.
– Меня зовут Тина. Мы жили с вашей Леной в одном номере гостиницы в Париже. Давайте выйдем.
Только когда они, молча пройдя по Кузнецкому Мосту, завернули в небольшой скверик напротив «Пассажа», девушка остановилась и огляделась. Здесь было пусто. Лишь в самом конце аллеи, уже на выходе в Дмитровский переулок, пожилой мужчина выгуливал фокстерьера, который резво бегал по газону, играя с палкой.
– Поклянитесь, что вы никогда никому не скажете о том, что видели меня сегодня, и о том, что сейчас услышите, – неожиданно произнесла незнакомка.
– Никому и никогда, – тут же поклялась Вера Константиновна, и её сердце замерло в предчувствии чего-то самого ужасного. В волнении она схватила девушку за руку. – Леночка жива? Жива?
– Конечно, жива! – воскликнула Тина. – Успокойтесь! Она жива и здорова!
– Слава Богу, – выдохнула Вера Константиновна и, отпустив руку девушки, задала тот вопрос, который мучил её несколько месяцев. – Как же всё это произошло? Я совсем не понимаю! Почему она вдруг захотела остаться?
– Ну, что вы! Она-то как раз и не хотела. Совсем не хотела. Её вынудили.
– Вынудили? – удивлённо вскрикнула мать.
– Пожалуйста, говорите тише, – заволновалась Тина и огляделась. Но вокруг, как и прежде, никого не было. Только фокстерьер в конце аллеи продолжал бегать за палкой, которую кидал ему хозяин. Тина глубоко набрала в лёгкие воздух, как будто хотела прыгнуть с вышки в воду, затем с шумом выдохнула и прошептала:
– Её хотели арестовать.
– Арестовать? Кто? – испуганно прошептала вслед за девушкой Вера Константиновна.
– КГБ, конечно. Леночке пришлось бежать. Понимаете?
– Понимаю, – почти беззвучно произнесла мать, и на её глаза навернулись слезы. – Они как-то узнали, что она в анкете написала неправду? Да? Они узнали, что её отец не сын доктора Савельева, а принадлежит древнему роду князей Белозерских?
– Ну надо же! – в свою очередь сильно удивилась Тина, изумлённо подняв брови. – Нет! Дело не в этом. Всё было совсем не так! Совсем не так.
– Не так?
– Да. Не так. Но мне кажется, что и сама Леночка была не в курсе своего происхождения?
– Конечно, нет, – растерянно ответила Вера Константиновна, недоумевая, как же она так просто взяла и выдала девушке страшную семейную тайну. – Об этом я одна знаю. Пётр ещё в первый год войны на фронте погиб, так что теперь выходит, что я одна… А Леночка… Я ей об этом никогда не рассказывала. Зачем?.. Нет-нет…