Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс

Я взялся за дверную ручку, но внезапно остановился. Вплоть до этой минуты все казалось сном, мечтой. Ведь столько лет на этой двери красовалась его фамилия, а не моя. Я опять вгляделся в золотую табличку. Нет, все наяву — «Мистер Эдж».

Открыл дверь и вошел в приемную. Джейн только что положила трубку. Она повесила мое пальто в маленький шкаф и поздоровалась:

— Доброе утро, мистер Эдж.

— Доброе утро, мисс Андерсен, — улыбнулся я. — С каких пор мы перешли на официальный тон?

— Но Джонни, ты сейчас большой босс, — рассмеялась Джейн. — Кто-то же должен начать соблюдать этикет.

— Пусть это будет кто-нибудь другой, Джейн, — сказал я и вошел к себе.

В дверях остановился, чтобы хоть немного привыкнуть к новой обстановке. Я в первый раз вошел в кабинет после ремонта. В пятницу вечером я еще находился в Калифорнии на студии, а сюда в Нью-Йорк прилетел только в воскресенье ночью.

— Нравится? — полюбопытствовала Джейн, входя вслед за мной.

Я огляделся по сторонам. Конечно, нравится. Кому не понравится комната, сверкающая всем великолепием? Кабинет был угловой комнатой. В двух стенах, выходящих на улицу, находились по пять окон. Противоположные стены были отделаны панелью под дерево. На большой висела огромная фотография студии, сделанная с самолета. В той, что поменьше, виднелся газовый камин с железной подставкой для дров и решеткой. Рядом стояли несколько стульев, отделанных темно-красной кожей. Столешница стола, изготовленного из сверкающего красного дерева, была обтянута красновато-коричневой кожей. В центре располагался кусок кожи другого цвета с моими инициалами. В кабинете вполне можно провести бал или вечеринку и еще останется достаточно места для уединения.

— Нравится, Джонни? — повторила Джейн.

— Конечно, — кивнул я, подошел к столу и сел.

— Ты еще главного не видел. — Она направилась к камину и нажала какую-то кнопку на стене.

Камин начал поворачиваться на шарнирах, и за ним оказался бар. Я присвистнул от восхищения.

— Неплохо? — с гордостью поинтересовалась Джейн.

— Нет слов.

— Это еще не все. — Джейн нажала кнопку, и камин вернулся на место. Она отошла на несколько шагов и нажала другую кнопку. Часть стены, оказавшаяся дверью, скользнула назад и открыла сияющую кафелем ванную комнату.

— А как тебе это?

Я подошел к Джейн и обнял ее.

— Джейн, ты сделала меня самым счастливым человеком на свете. Откуда ты знаешь, что больше всего на свете я мечтал иметь свой собственный сортир?

Секретарша смущенно рассмеялась.

— Я очень рада, что тебе понравилось, Джонни. Я немного волновалась.

Я отпустил ее и заглянул в ванную, оборудованную по последнему слову техники.

— Твои волнения закончились, девочка моя. Папе все очень понравилось.

Я вернулся к столу. К новой обстановке трудно привыкнуть всего за несколько минут. Когда кабинет принадлежал Петеру, он был простым и старомодным, как и сам хозяин. Говорят, по кабинету можно узнать, что думает секретарша о своем боссе. Интересно, что думает обо мне Джейн?

В приемной зазвонил телефон, и она поспешила к себе. Как только Джейн закрыла дверь, я почувствовал такое сильное одиночество, что даже стало немного смешно.

Раньше, когда я работал помощником Петера, в это время в моем кабинете уже вовсю толпился народ. Я чувствовал себя отлично — мы обсуждали планы на будущее, говорили о картинах, ценах, рекламе. Комната казалась синей от клубов дыма. Мы спорили, критиковали друг друга, порой ругались, но во всем этом присутствовал дух товарищества, которого теперь, без всяких сомнений, я буду лишен.

Что когда-то давно сказал Петер? «Когда ты босс, Джонни, ты сам по себе. У тебя нет друзей, одни враги. Если к тебе хорошо относятся, ты становишься подозрительным. Тебе кажется, что всем от тебя что-то нужно. Ты слушаешь их, пытаешься успокоиться, но тебе никогда не удается это. Они никогда не забудут, что ты босс, что твои решения и слова могут в корне поменять их жизни. Быть боссом — значит быть одиноким, Джонни».

Тогда я смеялся над его словами, но сейчас, кажется, до меня дошел их смысл. Я попытался отогнать грустные мысли. В конце концов не так уж я и дорожу этим местом. Однако, когда взял первое письмо, мелькнула мысль: а может, я стараюсь обмануть себя, может, я добивался поста президента «Магнум Пикчерс»? Через секунду я взял себя в руки и принялся читать письмо.

В нем, как и в остальных письмах и телеграммах, меня поздравляли большие и маленькие режиссеры и продюсеры. Все желали удачи и успехов. Интересная деталь, присущая, наверное, только кинобизнесу. Независимо от того, пользуешься ты любовью или нет, тебя все равно поздравляют. Чем-то похоже на большую семью, где в ожидании успехов или неудач все внимательно следят друг за другом. По количеству неделовой почты всегда можно сказать, что о тебе думают.

Когда Джейн внесла огромный букет цветов, я уже заканчивал просматривать почту.

— От кого это?

Она молча поставила их в вазу на кофейном столике и бросила мне на стол маленький белый конверт. По ее поведению я понял, от кого цветы, еще до того, как увидел на конверте инициалы: «Д. У.» Внутри лежала маленькая белая карточка со знакомыми каракулями: «Успех способствует успеху, Джонни. Судя по всему, я в тебе ошиблась. Далси».

Я выбросил карточку в корзину для мусора и закурил.

Далси. Далси была стервой, но я женился на ней, потому что был без ума от нее. Она так смотрела на вас, словно вы самый замечательный парень на свете. Эта история лишний раз показывает, как сильно можно ошибаться. Когда я обнаружил, что свалял дурака, мы сразу развелись.

— Кто-нибудь звонил, Джейни?

Ее лицо просветлело.

— Перед самым твоим приходом звонил Джордж Паппас. Он просил тебя позвонить, когда будет время.

— О’кей, соедини меня с ним.

Секретарша вышла. Я давно знал Джорджа Паппаса, президента «Борден Пикчерс». Он оказался единственным человеком, который согласился купить маленький синематограф Петера, когда тот решил начать снимать картины.

Через несколько минут зазвонил телефон, и Джейн сообщила:

— Я соединилась с мистером Паппасом.

— Ну что же, давай его.

Послышался щелчок, затем раздался голос Джорджа:

— Привет, Джонни. — Он всегда произносил «д» мягко и как-то невнятно.

— Джордж, как ты там поживаешь?

— Хорошо, Джонни. Как ты?

— Грех жаловаться.

— Может, пообедаем вместе? — спросил Паппас.

— Слава Богу, хоть кто-то подумал об обеде. Я уже начал бояться, что придется есть в одиночестве.