Идущая навстречу свету - Николай Ильинский
Кривичский взял в руки лист бумаги и стал читать про себя: «Мы не можем допустить до восстания в то время, когда Германия все еще держит Восточный фронт и защищает нас с той стороны. В данном случае ослабление Германии как раз не в наших интересах. Кроме того, я вижу угрозу в лице России… Чем дальше находится русская армия, тем лучше для нас. Из этого вытекает логическое заключение, что мы не можем вызвать восстание против Германии до тех пор, пока она держит русский фронт, а тем самым и русских вдали от нас. Кроме того, мы должны быть подготовлены к тому, чтобы оказать вооруженное сопротивление русским войскам, выступающим на территорию Польши».
— Войскам оказать сопротивление они не смогли, — прокомментировал Пыко прочитанное Владимиром Николаевичем, — и начали действовать из-за угла, как обычные уголовники… Поэтому прочти еще и вот этот документ.
— «ЦК КП(б) Белоруссии…», — начал было громко читать Владимир Николаевич, но полковник прервал его.
— Читай про себя, мне там каждое слово — нож в сердце… Читай, а мне думать надо…
Это было постановление высшего органа коммунистической партии республики «О политической обстановке в Западных областях БССР и мерах борьбы с националистическим подпольем и бандитскими проявлениями». Кривичский внимательно дважды прочитал партийное решение. Положил бумаги на стол, повернул голову к Григорию Васильевичу.
— С начала этого года мы выявили и разгромили сорок семь мелких бандитских групп, — сказал Пыко. — Группы маленькие, да творили они зло большое… На столе стопкой — письма наших граждан — не все, а хоть несколько прочти, чтобы в курсе событий быть и… зла подкопить… Да, да, не считай меня этаким свирепым тираном… Оно нужно, это зло!.. Когда враг идет убивать работника местного сельсовета, председателя колхоза, да просто колхозника, милиционера или военного, добром его не остановишь. Но зло поможет остановить убийцу и в конечном счете уничтожить его… Как церковники говорят: и аз воздам!..
Кривичский взял письмо, лежавшее наверху стопки. Развернул, стал читать: «Несмотря на то, что кончилась война, молодежь гибнет сильно, так как Белоруссия была под оккупацией немцев, там было много полицейских, а сейчас образовались целые банды. Нас ходило на них сто семьдесят человек, а вернулось девяносто, остальные погибли. Жизнь моя сейчас опасная…»
— Как на фронте! — Владимир Николаевич поднял голову и вопросительно посмотрел на полковника.
— Читай, читай, — коротко посоветовал ему Пыко.
«У нас сейчас очень опасно ходить, — продолжал читать Кривичский, и письмо в его руках дрожало, — появилась очень большая банда… За день убивают четыре-пять офицеров, но курсантов не трогают. Даже бывают такие дни, что откуда неизвестно бьют из орудий, повреждают железную дорогу…»
— Ну, это уж чересчур, чтоб из орудий… — прошептал Кривичский.
— У бандитов в лесах схроны, там они могут спрятать не только пушку, а целый танк, — сказал Григорий Васильевич.
— Запаслись сволочи, недобитки гитлеровские! — на лице Кривичского выступили капли пота, он вытирал их рукавом и продолжал читать: «У нас ходят банды, как только выйдет кто из расположения части, так и слышишь, что убит или пропал без вести. В нашей роте убили одного ефрейтора, а то слышишь — нет старшины, нет офицера, сержанта…» — А что ж командиры частей? Они разве не думают о сохранении личного состава? — И продолжил: «…активная участница банды Стефания Тубелевич, догнав убегавшую от бандитов молодую девушку, которая работала финансовым агентом, зубами, как волчица, перегрызла ей горло…» — Зверье! — простонал Владимир Николаевич. — «Член националистической банды Армии Краевой Гордон-Лялевская в одном из населенных пунктов заперла в бане семью из пяти человек и живыми сожгла, причем вместе с матерью и грудного ребенка…» — Нет у меня нет больше сил читать эти письма, — отодвинул от себя на столе стопку конвертов Кривичский. — Но это… это невозможно себе представить!
— Только в Лидском и Щучинском районах аковцы убили более двухсот пятидесяти партийных и советских работников, офицеров, живыми вернувшихся с фронта, а тут… пуля из-за угла!.. И еще более трех тысяч мирных жителей, — подсказал Григорий Васильевич.
— Так где же советская власть? — скрипнул зубами Владимир Николаевич.
— А вот почитай этот документ, — Пыко раскрыл перед ним папку, — познакомься… Это пишет первый секретарь Юратишского райкома партии Алексей Александрович Кузнецов в своем письме товарищу Иосифу Виссарионовичу Сталину…
— «В своем большинстве, — стал читать Кривичский хорошо слышимым шепотом, — бандиты из местного населения… Есть семьи, где по двое и даже по трое мужчин находятся в банде, а семьи живут преспокойно и они же застращивают крестьян, помогают бандитам. Такие семьи почти все числятся на учете в органах НКВД, но что-либо с ними сделать невозможно…» — Ну, здрасте! — покачал головой Кривичский и продолжил читать: — «Невозможно наказать бандита, если его поймали без оружия, и НКВД подержит, а потом отпускают как уклоняющегося от военной службы… К тому же сотрудники органов НКВД указывали на неэффективную работу прокурорских работников, которые проводили очные ставки бандитов с осведомителями, после чего последних бандиты убивали…» — Я же говорю: нет советской власти! — почти крикнул Кривичский. — Земляка нашего, Феликса Дзержинского, с его железной волей здесь не хватает! — закончил чтение письма Владимир Николаевич.
— Да, как это ни странно, но с аковцами мы долго цацкаемся… Из-за этих бандитов с меня начальник областного управления НКВД полковник Петр Яковлевич Горячев уже две шкуры снял и пообещал третью на мне не оставить, если я этих тифозных вшей дустом не выведу из наших лесов, а их, этих нелюдей, в лесах больше, чем сосен… Нужна сила, а нас в отделах по борьбе с бандитизмом раз-два и обчелся, в райотделах по одному человеку! Одна надежда на внутренние войска да на милицию, правда, еще помогают бойцы истребительных батальонов… Вот так и живем, Кривичский! — положил ладонь на стопку писем Пыко и посмотрел на окно, за которым начинало светлеть. — Вот уж и рассвет по улицам города пошел… Ну, значит так, Владимир Николаевич, утром ты познакомишься с одним интересным человеком и получишь все исходные данные… Да, кстати, ты у нас этот… уклонист!..
— Не понял, — запротестовал Кривичский, — я партизан и не забыл еще, как пользоваться автоматом…
— И хорошо!.. Но теперь потребуются твои смекалка и хитрость… Думаешь, почему я не даю тебе ночью спать, как это водится у всех добрых людей?… Потому что не могу с тобой днем встретиться, не могу показать тебя… Даже начальник управления полковник Горячев сказал, чтобы я тебя потом тайком ему представил, поэтому ты пока злостный… уклонист. — Начальник ОБЕ улыбнулся и
