Поплавок из осокоря - Иван Владимирович Пырков
Лодка, она ко многому обязывает, требует постоянства. А мы с Батькой любили, как говорилось уж, постоянные величины.
Не побывал два-три дня на рыбалке, не навестил свою лодочку на Озере – и уже не по себе становится. Как она там, не пробилась ли, не потонула от ливня, не заржавел ли замочек? Не вытащил ли кто из-под мостков наши универсальные якоря – продырявленные Былинкиным кирпичи? Не погреб на лодке – и на душе как-то тяжело. И начали мы рыбачить на Озере каждый день. Я учился в аспирантуре и не очень-то обременял себя походами на кафедру или к научному руководителю, так что время с отцом у нас было. Не скажу, что свободное время. Потому что рыбалка, постоянная сосредоточенная рыбалка, чем-то похожа на работу. Жара ли тридцатипятиградусная нависает над водой, северный ветер ли гонит волну, листвой ли осенней засыпается озерная гладь, льдинки ли первые завязываются – мы на своем посту, на своем месте, в лодке. А уж если пропустим денек-другой, то Былинкин, поднимаясь со сколоченной им же скамеечки под абрикосом, встречает нас упреком:
– Травмы на производстве в этот раз не было. Так что записываю прогул, и выговор вам строгий, выговор.
На зиму мы вместе с Былинкиным убирали лодку в теплый эллинг, и когда приходили на Озеро порыбачить по льду, обязательно наведывались на «Лимпию», разыскивали Былинкина, и если он не был пьяным, то открывал эллинг и показывал нам нашу лодочку-кормилицу.
– Вот она, никуда не делась, отдыхает. В апреле подкрасим – и на воду!
И среди суровой зимы нам становилось от таких слов теплее и радостней.
* * *
…Озеро постепенно затягивает нас в свой убаюкивающий, размеренный мир, где каждый на своем месте, где у каждого деревца, у каждой камышинки имеется особенное предназначение. Все, оставленное в городе, забывается как сон, теряет смысл, исчезает. Только озерная вода, только чайки, только поплавки и отражения имеют значение. Несколько часов на Большом озере превращаются в вечность, и тебе кажется, что и Былинкин, и Верка, и Володарский, и Нинка хромая – они навсегда, и навсегда – былинкинская скамейка у входа, сторожевая кандейка, и лестница, и мостки, и рябина, и лодка. И старина мост, и чайка, ныряющая в мостовую арку. В лодке ты чувствуешь себя бессмертным. Раз за разом перезакидываешь удочку в прогалы между кучевыми облаками и отражениями дерев и не мыслишь даже, что может закончиться когда-нибудь он, такой прекрасный, просторный день.
Иногда, впрочем, озерная упорядоченная жизнь обрушивалась. Происходило это раза два-три в год, когда доносились до «Лимпии» слухи о предстоящем визите какого-нибудь местного чиновника, инспектора или даже заместителя первого заместителя – на федеральном, не дай бог, уровне. Директор ходил сам не свой, вся его степенность куда-то пропадала, и он направо и налево метал грозные взгляды и распоряжения. Нелепые, бессмысленные и совершенно бесполезные. Видит, скажем, брошенный во дворе окурок и кричит Нинке хромой, которая, как назло, в этот день дежурит:
– Почему двор не убран? Немедленно подмести!
Нинка хватает метлу и ковыляет к окурку, попутно понося на чем свет стоит и окурок, и инспектора, и директора, и все федеральные власти вместе взятые. Да и то правда – разве спасешься от федеральной проверки или чиновной немилости жидкой и кривоватой Нинкиной метлой? Но Директор того не понимает в запале. Он уже ревет на Былинкина, не ко времени попавшегося ему на глаза:
– Чем это от тебя несет? И что это за рванье на тебе? Ты что, пил сегодня, прямо на работе пил?
И чего только он так удивляется – всем известно, и в первую очередь Директору, что Виктор никакое дело без бутылочки не поднимет. Конечно, пил – вот новость-то. Былинкин, чтобы сгладить удар, быстренько переодевается и переобувается – вместо перепачканных краской кед и джинсов являются кроссовки и брюки, тоже, впрочем, изрядно выпачканные, только неизвестно чем.
– Уйди с глаз моих, закройся где-нибудь в подсобке, – машет рукой Директор на Былинкина, который и рад уединиться с недопитым «Солнцедаром».
Из своего домика у края леса срочно вызывается на помощь Верка. Она приходит недовольная, со злыми глазами – не в свою смену надо вахту нести, а кто оплатит? Директор-то жим-жим. Верку посылают к мосту – в разведку, стало быть, следить, не едут ли высокие гости.
Все ждут грома и молний. Даже Горбачев в своей радиорубке переходит на сугубо официальный тон, а то и вовсе замолкает.
И только Петр Пантелеймонович, который здесь дольше всех, не обращает внимания на директорские крики. Смена не его, и он занят важным делом – проверяет со своей личной громыхающей железной посудины, похожей на водный танк, в свое свободное личное время «дырявенькую сеточку», как он выражается. Между нами говоря, в сеточке той метров сто по меньшей мере. Директор, бегая по берегу, просит Володарского убраться с озера, но тот и ухом не ведет. «Никто не приедет, – говорит он спокойно, высвобождая очередного карася из ячеи. – Не будем поддаваться пропаганде!»
Чаще всего так и получается. Слухи о проверке не подтверждаются. Верка заглядывает на базу и гаркает: «Не явились ваши гости, не доехали. С моста, может, бухнулись? Туда им и путь». Нинка перестает уныло мести место, где был замечен окурок (при этом весь двор остается в окурках, семечках, каких-то грязных бумажках и абрикосовых косточках), и бросает метлу в угол кандейки. «Мать иху растак!» – отчаянно стучит она своим бадиком[12]. Директор еще какое-то время напряжен, взволнован, но потом ему передают, что проверка откладывается до зимы. Это все равно как навсегда. Верку снова отправляют на задание – на этот раз она идет с удовольствием. И захватывает с собой Былинкина. Им выдаются деньжата и поручается притащить всего вкусного из мостотрядовского магазинчика – «Тридцать второго». И на «Лимпии» решают отметить это дело всем коллективом.
* * *
…Поплавок приподнимается и медленно уходит на дно. Я неспешно, несильно подсекаю, зная, что предстоит долгая упорная борьба. Рыбина сначала пытается вытянуть леску в одну линию с подсечкой, но я потихонечку гашу сильные удары, потом несколько кругов вокруг лодки, тут главное не дать добыче запутать снасть за якорную веревку. Ближе к поверхности,
