Моя королева - Жан-Батист Андреа

Свет погас. Я постоял еще немного, чтобы Вивиан не засыпала в одиночестве. Затем вернулся в свою овчарню, ту самую, где мы с ней встречались. Я собрал валявшиеся вокруг камни и сложил их в форме стрелки, указывающей в сторону дома Матти. Стрелка получилась так себе, я провел уйму времени, пытаясь ее выправить, но вокруг стояла непроглядная тьма. В любом случае в том направлении, кроме Матти, никто не живет, так что не ошибешься. Если Вивиан придет завтра, она тут же поймет, где меня искать.

Я вернулся, лег и закрыл глаза, широко улыбаясь. Затем тут же их открыл, по привычке помигал три раза, чтобы не испытывать судьбу, когда все начало налаживаться. Ни к чему паясничать так близко у цели.

На следующий день она не пришла. Я сгорал от нетерпения настолько, что уже не знал, как быть с овцами. Одна меня даже укусила, а Матти проворчал, что, если так дальше пойдет, лучше уж мне ничего не делать. Это вполне меня устраивало: ожидание — само по себе изнурительное занятие, а мне никогда не удавалось сконцентрироваться на двух делах одновременно.

Вечером на свой лад, используя минимум слов, Матти сказал мне не переживать. Женщины странные. Я это и так уже знал, но все равно чуть успокоился. Может, они там всей семьей отправились за покупками, потому Вивиан и не пришла. С другой стороны, надолго она тут не задержится, поскольку должна ходить в школу; к чему растрачивать драгоценные деньки? Мы с ней могли бы провести время в гроте, обсудить новости, накопившиеся с нашего расставания. Мне было о чем ей рассказать. Как я тогда сбежал от жандармов, разорвал письмо, чуть не умер от голода, жажды и солнечных ударов, считал дни по календарю, встретил Матти, сгонял на заправку и увидел там родителей, пил настойку, ухаживал за овцами, решил отправиться к морю. Она же, в свою очередь, расскажет, как скучала и поэтому изобрела для нас много новых игр, как сожалеет, что написала дурацкое письмо, которое я не мог прочесть, и что, если я вдруг захочу переехать к ней в Париж, она уже все обсудила с родителями и они согласны.

На следующий день она тоже не пришла. Тут мне надоело ждать — у меня все лето в голове зрела досада, поэтому я решил взять дело в свои руки.

На третий день после возвращения Вивиан я вышел рано утром и спрятался в лесу, чтобы последить за домом. Ее отец рубил дрова. Он выглядел маленьким и нервным, неуместным, равнины и горы оказались слишком большой для него одеждой, и я ждал, что вот-вот он споткнется и упадет.

Около полудня я задремал, прислонившись к дереву, как вдруг услышал голоса. Вивиан с матерью шли по тропинке, которая вела прямо от их дома. Они срезали через поля, ступая по протоптанной в траве, и тут я заметил деревянный ящичек, торчащий из сумки для продуктов. Они направлялись к Матти за сыром.

Конечно, они уже ушли далеко вперед, а я не мог выдать себя, но нужно было добраться до овчарен раньше. Вивиан не знала, что я работаю у Матти; вот она удивится, когда меня там увидит. Я сделаю вид, будто мне все равно, даже смотреть на нее не стану, а потом притворюсь, что вспомнил: «Ах да, ты та девчонка, мы еще играли вместе… Как там тебя зовут?»

Я бежал изо всех сил, совершая огромный крюк. Когда я добрался, чуть не падая на землю, Матти ничего не сказал. У меня все-таки получилось: два силуэта только-только появились там, где поля прикасались к небу, у меня хватало времени раздеться, помыться на водопое и высушиться. Футболка вымокла от пота, но ничего не поделаешь — пришлось ее снова надеть. Я быстро зачесал волосы назад, чтобы как можно больше походить на дона Диего, и прислонился к стене, разглядывая ногти.

В этот самый момент они обошли дом и направились к сыроварне. Вивиан надела тот самый синий жакет, который был очень ей к лицу. Ее волосы немного отросли с прошлого раза, а прядь со лба она убрала в неопрятный пучок, отчего походила на дикарку. Глаза ее по-прежнему сжигали все на своем пути. Вивиан с матерью были на одно лицо: та тоже оказалась красивой, худенькой, но рядом с силой, исходившей от ее дочери, она меркла.

Я снова равнодушно взглянул на ногти и стал насвистывать мелодию для полноты спектакля. Это я хитро придумал — тут уж сразу понятно, насколько мне плевать. Мать Вивиан улыбнулась, а сама Вивиан сказала: «О, привет, как дела?», затем они продолжили путь, не обращая на меня внимания.

А я остался на месте, как дурак, с ногтями и свистом. Мне почудилось, будто я заново переживал тот случай с Макре, только тут я был уверен: Вивиан меня узнала. Я крикнул: «Эй!» — и бегом нагнал их.

Обе повернулись с теми же самыми улыбками. Мы посмотрели друг на друга, не говоря ни слова, мать нахмурилась, и тут я сказал Вивиан:

— Это же я, Шелл! Мы играли вместе.

Вивиан кивнула:

— Да, я помню. Было мило.

Она кивнула и направилась к сыроварне. Я слышал, как мать спросила ее: «Это еще кто такой?», и в ответ Вивиан пожала плечами. Они зашли внутрь. Я стоял снаружи один. Позже раздался их смех.

Теперь, вспоминая об этом, я стыжусь. Я ненавидел Вивиан. Я потерял столько времени, ненавидя ее. Но так уж получилось. Я ненавидел ее с той же силой, с какой любил. Я ненавидел свою лучшую подругу так же, как Макре. Даже еще больше, потому что он, по крайней мере, никогда меня не предавал. Он надо мной смеялся, унижал, бил, втаптывал в грязь на глазах у остальных. Это было нормально, и мы оба понимали, что это никогда не изменится. Мы не притворялись приятелями, чтобы на следующий день не замечать друг друга.

Я представил, что убиваю Вивиан, ровно как и Макре, но в этот раз внутри все сжалось, я рухнул на колени прямо в дорожную пыль и застонал — к счастью, никто меня не видел. Я не мог причинить вред Вивиан, от одной только мысли об этом все мое тело восставало. Меня затошнило, я встал и побрел куда глаза глядят, лишь бы не оставаться там, когда она