Конвой - Станислав Васильевич Вторушин
Он вышел наружу. Дом производил впечатление еще большей разоренности, чем несколько минут назад. У него были выломаны не только окна и двери, но и разобрана с одной стороны крыша. На стропиле, похожей на ребро скелета, сидела сорока. Увидев человека, она со стрекотом сорвалась с места и исчезла в пихтаче.
Иван Спиридонович зашел в дом. Внимательно осмотрел стены и потолок. Здесь тайника не могло быть, иначе бы каждый раз, доставая или пряча автомат, пришлось бы не только заново наносить штукатурку, но и белить ее. Такой тайник сразу бросится в глаза.
За печкой пол был сорван. Одна плаха, прислоненная к стене, лежала на ребре на лагах. Ее оставили, потому что с одной стороны она подгнила. Остальные унесли. Иван Спиридонович достал охотничий нож и спрыгнул вниз. Лежа на животе, он прополз под всем полом, изучая каждый сантиметр пространства. В одном месте нож звякнул, наткнувшись на железо. Он почувствовал, как заколотилось сердце, и начал торопливо разрывать землю. Под ней оказалась заржавевшая скоба от наружной двери. Как она здесь очутилась, он не смог понять.
Измучившись и не найдя ничего, Иван Спиридонович вылез наружу. Он был весь в земле, она оказалась даже на губах, и когда он провел по ним языком, земля захрустела на зубах. Он спустился к реке, разделся, вытряс одежду и с удовольствием искупался.
Приближался вечер, надо было позаботиться о ночлеге. В доме, с выломанными окнами и дверьми, с грудой битых кирпичей на полу, спать не хотелось. Иван Спиридонович нарвал несколько охапок мягкой пахучей травы и расстелил в омшанике. Потом набрал хворосту, разжег на поляне костер и вскипятил чай. Солнце зашло за гору, утащив вместе с собой зарю, и в долине сразу наступили сумерки. Вместе с ними на небе появились первые звезды. Он сидел у костра и слушал голоса природы, ни на минуту не умолкавшие в ночной тайге.
Внизу за омшаником непрерывно бормотала река, задевая в темноте за камни и натыкаясь на берег. Далеко за скалой вскрикнула потревоженная птица. Прямо над костром бесшумно, словно призрак, пролетела сова, на мгновение сверкнув светлыми крыльями, и тут же растворилась в темноте. В траве у самого омшаника шуршали мыши.
Здесь текла особая жизнь. Только сейчас Иван Спиридонович понял, что Митя был прав, предпочтя ее городской суете. Человек не стал чище и добрее, открыв тайну атома и поднявшись в космос. Наоборот, чем больше он утверждает себя, тем больше деградирует. Им управляет уже не стремление к гармонии, а жажда сытости и похоть. Куда ни глянь, везде одна алчность, предательство, растление себе подобных.
Костер догорал, и темнота подобралась на расстояние вытянутой руки. Обняв колени, Иван Спиридонович расслабленно смотрел на догорающие угли. Не хотелось ни думать, ни даже шевелиться. Хотелось молча смотреть на бриллиантовые звезды, мерцающие в бесконечно высоком черном небе, на пляшущие язычки пламени в костре, вдыхать густой и ароматный таежный воздух. Он сидел так, пока от выпавшей росы не потянуло сыростью. Между гор показался тоненький рожок месяца, озаривший бледным светом долину. В нее начал собираться туман.
Иван Спиридонович встал и медленно пошел в омшаник. Улегшись на постель, от которой исходил запах горных трав, он еще долго смотрел в проем двери на яркие звезды. Спать не хотелось. Он начал думать о разных вещах, перескакивая с одного на другое, но вскоре мысли вернулись к тому, зачем шел сюда. Ему почему-то подумалось, что автомат должен быть в омшанике.
Проснулся Иван Спиридонович бодрым и с ясной головой. Быстро разжег костер и разогрел оставшийся с вечера чай. Туман еще лежал на воде, но утром тайга была совсем не такой, как ночью. Солнце, еще скрывавшееся за горами, уже осветило их вершины нежным бледно-розовым светом. С опушки тайги доносилось непрерывное птичье щебетание. Сразу за омшаником, в омуте, плескалась крупная рыба. Судя по всплеску, у поверхности воды играл молодой таймень. Иван Спиридонович отхлебнул чай из кружки и посмотрел на омшаник. И тут его осенило. Если там есть тайник, то доска, которая его закрывает, не должна быть прибита гвоздями. Он поставил кружку на траву и кинулся в омшаник.
В нем было еще настолько сумрачно, что пришлось неподвижно стоять до тех пор, пока не стали различимы доски и вбитые в них гвозди. Он тщательно осмотрел сначала стены, потом потолок. И нигде не обнаружил подтверждения своей догадке. Каждая доска была аккуратно подогнана и прибита. Осталось осмотреть то место, на котором он устроил себе постель.
Иван Спиридонович сгреб в охапку и вынес из омшаника траву. И сразу увидел то, что искал. Это был обычный стык двух досок. Но одна доска, приходящаяся на него, была прибита, другая — нет. Он засунул нож в еле заметную щель и попробовал сдвинуть эту доску. Она подалась вперед, уходя дальним концом в стену. Он вытащил доску, под ней была сухая, покрытая пылью, земля. Ткнув в нее ножом, он сразу услышал, как звякнуло железо. Иван Спиридонович начал разгребать землю и тут же наткнулся на кусок полиэтилена.
Автомат был завернут в него. Он извлек сверток из земли, очистил и развернул на коленях. Автомат был в смазке и лип к рукам. Митя хорошо следил за своим оружием. Но, к удивлению Ивана Спиридоновича, вместе с автоматом не было ни одного рожка. «Неужели Митя расстрелял все патроны?» — подумал он и, отложив автомат, начал разгребать землю дальше. Вскоре наткнулся на второй сверток. В нем были три рожка, полные патронов.
Разравняв землю и положив доску на место, Иван Спиридонович вынес оружие к костру. Носовым платком снял смазку с автомата и вставил в него рожок. Надо было проверить патроны. Пролежав столько лет в земле, они могут уже не стрелять. Он вскинул автомат и прицелился в ствол пихты, стоявшей метрах в пятидесяти от омшаника. Нажал
