Современная иранская новелла. 60—70 годы - Голамхосейн Саэди

А еще он продавал билеты молодежи. Если девушки и юноши проходили мимо, не обращая на него внимания, или, прикрикивая: «Отстань! Сколько раз можно повторять!» — отгоняли его, он понимал: настаивать бесполезно. Но когда кто-то из них смеялся, глядя на него, Джавад знал — непременно купит, даже если сначала будет упорно отказываться. Он не понимал, над чем они смеются. Над ним? Но что в нем смешного? Над своей покупкой? Тоже вроде бы смеяться нечего. Во всяком случае, их смех свидетельствовал о его успехе.

Шоферы, кондукторы, торговцы и люди без определенных занятий покупали билеты реже. Но уж если брали, то не меньше четырех-пяти. Правда, были и такие, которые покупали один, зато уж измывались, как могли. Заставляли Джавада признаться, что у него много билетов, и вынуждали его достать всю пачку. Потом долго перебирали ее, рассматривали номера, выискивая счастливый билет. Ему самому хотелось знать, какой из них выиграет, чтобы оставить его у себя. Но он понимал, что эти его мечты неосуществимы. Он знал: продаст ли пустой или выигрышный билет, все равно его доход составит один риал и пять шахи. Остальные пятнадцать шахи он отдает хозяину — оптовому торговцу, на которого работают многие ребята. Хорошо еще, что муж Мохтарам-бану подыскал ему это занятие, чтобы зря не болтался на улице, не дрался с мальчишками и хоть немножко зарабатывал.

Это произошло после того, как он подрался с Хосейном — парнишкой его лет, но в отличие от него, худого и маленького, упитанным и широкоплечим. Сперва он дразнил Хосейна и высмеивал его перед ребятами. Потом дал ему в ухо, и, когда Хосейн в ответ неумело ударил его в плечо, он с разбега толкнул противника головой в живот и повалил на землю. Тогда Хосейн швырнул в него обломком кирпича и рассек ему голову. Бабушка чуть не упала в обморок, увидев его залитое кровью лицо. На следующий же день ему подыскали эту работу — можно сказать, отделались от него. Работа была так себе — ничего. Ежедневно ему удавалось продать двадцать — двадцать пять билетов, а если здорово повезет, и все тридцать, но никогда не больше. Зато не раз случалось продавать меньше нормы. С каждым днем количество продавцов билетов увеличивалось, а число проданных билетов уменьшалось.

Выручку он высыпа́л в маленький мешочек, который ему сшила бабушка. Мешочек он носил на шее. Всякий раз он пересчитывал заработанные деньги и, если торговля была удачной, решался потратить один-два риала на эскимо или на какую-нибудь мелочь. Все остальные деньги он каждый вечер отдавал бабушке.

Мальчик просунул руку под рубашку, нащупал мешочек с деньгами: «Еще четыре риала — и тогда получатся ровно пять туманов».

Уже давно им владело одно заветное желание. Он хорошо помнил, когда и почему оно возникло.

Как-то раз, вспоминая о днях своей молодости, бабушка рассказала ему, как однажды они с ребятами забрались в чужой сад и наворовали абрикосов. Подошел садовник, они страшно испугались, но он сказал: «Бог создал плоды, чтобы их ели люди», — и нарвал им полный таз крупных, спелых абрикосов. Это воспоминание было самым сладостным в жизни бабушки. Она так красочно рассказывала о сочных, аппетитных абрикосах, что он хорошо представлял себе, с каким наслаждением она лакомилась ими, а потом разбивала косточки и съедала их тоже. Свою историю бабушка закончила словами: «Теперь уж таких абрикосов не найдешь. А те, что продаются, стоят так дорого, что за весь прошлый год я и двух штук не съела».

И от этих слов у него почему-то больно защемило сердце. В тот вечер и на следующий день он только и думал о бабушке и абрикосах, об абрикосах и бабушке и никак не мог понять, почему эта история не выходит у него из головы. О чем бы он ни думал, он снова и снова возвращался к ней.

А через день у него возникла идея, сначала показавшаяся ему невероятной, но, хорошенько поразмыслив, он понял, что она вполне осуществима. Конечно, на это уйдет много времени, но это не имеет значения. Неважно, сегодня или завтра, важно то, чтобы он ее осуществил. «Накоплю деньги и куплю, — мечтал он. — Бабушка так обрадуется!»

В день он мог отложить не больше четырех риалов и десяти шахи. Это была та сумма, которую он оставлял себе на дорогу и карманные расходы. Но все оказалось не так просто, как он рассчитывал. Стоило ему принять решение не тратить деньги, как у него тотчас появилось неодолимое желание покупать все, что попадалось ему на глаза. Только теперь он понял, сколько на свете вкусных вещей, к которым он был прежде равнодушен или о существовании которых до сих пор не имел ни малейшего представления.

На третий день Джавад не выдержал и купил себе мороженое за два риала. Только заплатив деньги и взяв в руки эскимо, он понял, что натворил. Разозлился на себя и чуть не расплакался от обиды.

Он торопливо съел эскимо, как будто боялся, что кто-нибудь схватит его за руку, и удивился, каким оно было безвкусным. В последующие дни он старался продать билетов побольше, чтобы восполнить недостачу. Но однажды, высыпая деньги в мешочек, уронил двухриаловую монету в канаву и, сколько ни искал ее в песке и тине, так и не нашел.

Прошло еще несколько дней, и Джавад снова не вытерпел, потратил три риала на сдобную булку. Правда, на этот раз он был действительно голоден. Съев булку, он некоторое время стоял в остолбенении. Ему захотелось стать меньше ростом и слабее, чтобы как следует проучить самого себя, отколотить себя до полусмерти.

Он совсем потерял счет времени, следя за тем, как томительно медленно, едва заметно, прибавлялись в его мешочке деньги.

Если сегодня он отложит четыре риала и десять шахи, у него будет ровно пять туманов. Правда, до сих пор ему удалось накопить такую сумму только один раз. Но он очень надеялся, что во второй раз это произойдет именно сегодня. От слишком долгого ожидания его мечта казалась ему далекой и несбыточной. Однако, если сегодня он отложит недостающую сумму, дело будет сделано. Он вздохнет свободно и снова вернется в рай беззаботного детства. Обязательство, которое он взвалил на свои слабые плечи, было ему не по силам, ответственность угнетала, он сам себя лишил душевного покоя. Но он не понимал этого, и в этом