Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина
На третий день, Харитон с Алексисом, оставив Генерала у брата (им с Михаилом предстояло обсудить еще целый пласт истории, касающийся любимого обоими периода, связанного со Сталиным), поехали на такси с письмом по адресу, который дал Харитону Слон. В Афинах жил дядя его отца, Гурген Манукян. Ему было под восемьдесят лет. Уехал он туда из Баку в двадцатых годах еще подростком. Слон уверял, что дядя знает русский язык и просил уговорить дядю сделать ему туристический вызов. Ну, что не сделаешь ради друга? Дядя жил в очень приличном доме, который никак не шел в сравнение с квартирой Михаила. Жил он там с престарелой и больной женой. На русском говорил еле-еле, на понтийском совсем не говорил. Но понять друг друга поняли. Приглашение, он обязался сделать в течении трех дней.
* * *
Было еще довольно рано. В низком чистом синем небе кое-где очерчены белые перышки облаков. А кругом стоит звенящая тишина. Савва прошел наверх к клубу мимо красивого здания новой трехэтажной школы, повернул налево к магазину «Горный Цветок». Интересно, люди в Поляне, наверно, еще спят. Даже лая собак нигде не слышно. Нет, вон, в просторном дворе углового дома, куры квохчут, медленно расхаживая по просторному двору. Савва на всякий случай зашел к Мавриди домой, а вдруг, в воскресный день, они еще не ушли. Может, и Наташа дома окажется.
Кухня внизу была открыта, по радио неслась песня: «А у нас во дворе, есть девчонка одна». Однако, Костас и Марица были уже на пасеке. Они часто работали в свои выходные. Младший Василий только что проснулся. Он обрадовался Савве, пригласил позавтракать, сообщил, что Наташа последнее время по субботам уезжает в Сочи к подруге, преподавательнице Краснополянской музыкальной школы. У той родители живут в Сочи. Василий пожарил яичницу на сале, попили замечательный Марицын компот. Савва всегда удивлялся, как это у нее все так вкусно получается, у Ирини и Зины не так.
Василий помыл посуду, запер дверь, и они направились на пасеку. Дорога пешим ходом занимала минут двадцать. Шли и всю дорогу о чем-то разговаривали. Васька был в выпускном классе. Толковый парень. Красавец. Очень похож на отца лицом.
– Ну и куда собираешься податься после школы? – поинтересовался Савва.
– Не знаю. Куда-нибудь.
– Что нет мечты?
– В летчики бы пошел, да мама боится, – признался Василий. – А у вас была мечта? Осуществили вы ее? – поинтересовался он.
– Куда мне! Тогда война была, когда я заканчивал школу. Не успел закончить. Учился только на отлично. Думал буду ученым, займусь политикой или наукой. Или музыкой или живописью. Определили, что у меня абсолютный слух. Рисовал, как фотографировал.
– Ого сколько талантов! Ну, и что? – полюбопытствовал Василий. – Никак нельзя было поступить? Деньги заплатить?
– Ну что ты! В наше время такого не знали. Сразу б тюрьмой запахло. А поступать детям врага народа было невозможно. Просто невозможно. И до сих пор на нас смотрят, как на людей второго сорта. Наташа моя – умная девочка только со второго раза поступила в институт, после того как дали на лапу. А то бы она не видела его, как своих ушей. А училась легко, немного до красного диплома не дотянула. Да ей бы и не дали его, даже, если бы она изо всех сил старалась. С какой стати, когда ни один русский или казах не получили такой диплом. Непрестижно бы им было. Вот так дружок! – Савва провел по Василиевым вихрам и улыбнулся. – Так, что учись тем более, что твой папа может дать за тебя взятку.
– Интересно, почему нашего отца не сослали?
– Вот уж, брат, не знаю. Скорее всего, просто повезло. Твой отец относится к породе везунчиков и счастливчиков. Такие иногда тоже в жизни встречаются.
– А вас сослали почему? – дотошно допытывался Василий.
– Как неблагонадежных. На случай, если враг займет территорию, на которой мы тогда проживали. Тогда сослали многих, не только греков. Ты сейчас спросишь кого? Правильно я тебя понял? – спросил Савва. – Тот утвердительно кивнул.
– Греков, чеченцев, немцев, татар, кабардинцев, уйгур, курдов, турок, в основном южные народы. Представляешь каково попасть с юга на север? Многие просто от холода умерли. Особенно дети. Пока ехали, как скот в теплушках, умирали в основном дети. Антисанитария: ни туалетов, нехватки воды. Ехали два месяца до этого Казахстана. А некоторые попали в Сибирь. Там прошла вся жизнь, мне до сих пор не верится, что я теперь живу в родном краю. Иногда просыпаюсь ночью и думаю, где я? Не приснилось ли мне, что я уехал назад в родной Адлер.
Василий шел и внимательно слушал. Савва остановился перед огромным ветвистым дубом. Задрал голову.
– Мне кажется, что с этим дубом я знаком с детства. Тогда он, конечно, поменьше был. Но все равно он всегда был здоровенным.
– Да, осенью здесь столько желудей. Свиньи стаями бродят около него.
– Ну у вас и поселок! Скот гуляет по центральной улице, как у себя во дворе.
Вася засмеялся:
– Точно. Отец говорил, что в поссовете поднимали этот вопрос, принимали решение обязать всех держать свиней во дворах, но народ и не думает выполнять их решения.
– Так надо штрафовать, – загорячился Савва.
Их никакими штрафами не запугаешь, опять засмеялся Вася. Отец посмотрел, что все выпускают и своих стал выпускать. Они правда на пасеке живут, но тоже иногда доходят до поселка.
Вот и пасека. Оттуда слышались голоса. Костас с Марицей и помощниками занимались пчелами в конце пасеки. Катя сидела за столом, чистила картошку к обеду. Василий подсел к ней. Она дала ему нарезать лук. Савва направился к Костасу, который, увидев его, бросил свою работу и с протянутыми руками шел навстречу.
– Молодец, что приехал, – жал он ему руку и радостно хлопал по спине. – Катюша уже давно приехала, а мы все тебя ждем.
– Марица, давай бросай все, – сказал он, подходившей жене, – да собирайте на стол. Пора и пообедать.
– Какой обедать, я только что со стола. Василий меня накормил, – воспротивился Савва.
Подошла Марица, улыбнулась, подала руку.
– С приездом Савва, давно тебя не было.
– Да, как давно? Недели три назад…
– Ну вот это и есть давно. Ты должен к нам приезжать раз в неделю или в крайнем случае раз в две недели, правда Катя? – обратилась она к Саввиной дочке.
– Да я бы к вам каждую
