Стон дикой долины - Алибек Асылбаевич Аскаров

— А почему это мы четвертые? Почему мы должны быть самыми последними? Отчего мы не третья или, к примеру, не вторая бригада? — начинает в таких случаях спорить с Байгонысом недоумевающий Касиман.

— Потому что наш аул находится дальше всех от центральной усадьбы, на самой окраине совхоза, — терпеливо, не поддаваясь на провокации, объясняет Байекен своему бестолковому сверстнику.

— А почему это мы оказались вдруг на окраине? — искренне удивляясь такому открытию, недоверчиво спрашивает Касекен.

— Посмотри на карту — и все поймешь! — отмахивается Байекен, пытаясь отвязаться от надоедливого старика.

Однако Касекен один из тех упертых упрямцев, что от своего не отступят, вот он и напирает пуще прежнего.

— Ты бы, Касиман, раскрыл свои зенки да вгляделся как следует в карту! Неужто не знаешь, что наш аул находится на самой границе Казахстана?! — начинает злиться Байгоныс. — Дальше нас нет уже никаких казахских селений: с одной стороны — Китай, с другой стороны — Монголия, а с третьей — Россия. Ясно тебе?

- Все равно начальство не право, — стоит на своем строптивый Касекен. — Нельзя так обидно разделять аулы — нельзя присваивать номера в зависимости от того, близко или далеко они находятся от Мукура!

— А какой же, по-твоему, признак следует брать во внимание, когда даешь имя аулу?! — переходит на крик уже по-настоящему рассерженный Байекен.

— Ну... надо учитывать, какую продукцию он производит...

— А какую такую продукцию твой аул дает столько, что ходит в передовиках?

— Как, какую... Мы овец пасем... еще коров доим...

Байгоныс от подобного заявления бесится еще больше: недотепе-сверстнику даже верный ответ не может прийти на язык вовремя.

— Эх, Касеке, Касеке!.. — качает он головой. — Ни о чем, кроме коров да баранов, ты и вспомнить-то не можешь!.. А наш аул, между прочим, сани делает, телеги мастерит, конскую упряжь изготавливает... Это для тебя не продукция, что ли?

— Ну вот, ты и сам вспомнил... слава Богу, продукции у нас хватает! Надо же, с чего это я про сани забыл?.. — говорит Касиман с сияющим видом, словно только что обнаружил давнюю пропажу.

Байгоныс вдруг понимает, что разговор начинает смещаться абсолютно в другое русло, поэтому опять принимается доказывать свое:

— Нет, Касеке, по сравнению с другими бригадами, все это незначительные занятия. В основе своей наш совхоз — хозяйство, которое занимается выращиванием маралов. А для мараловодческого хозяйства твои три-четыре отары овец да парочка коровьих стад ценности вообще не представляют. Ясно? Если со временем от нас отгородят горы и скалы, у тебя и пастбищ-то не останется, негде будет скот выпасать, так что завтра ты сам побросаешь своих коров да баранов и сбежишь отсюда...

— Не каркайте, Байеке!

— А я и не каркаю... Мне кажется, совхоз на самом деле постепенно отгородит эти горы и полностью займется разведением маралов. Не говори потом, что я не предупреждал тебя об этом, Касеке. Живы будем — еще увидишь!

С тех пор как состоялась эта памятная беседа, прошло уже четверть века. «Да ты у нас пророк! — говорят теперь Байгонысу ровесники. — Жаль, что грамоту не освоил, вот и остался не у дел, а иначе, с твоими-то способностями наверняка давно где-нибудь в Алма-Ате сидел бы».

«Пророком» старики называют Байекена потому, что его провидческие слова, сказанные когда-то Касиману, в точности сбылись.

С каждым годом поголовье маралов и оленей в хозяйстве увеличивалось, и совхоз постепенно, склон за склоном, отгородил от аула все окружающие его горы и скалы. В итоге площадь пастбищ Четвертой бригады неимоверно сократилась, а посевные и сенокосные угодья оказались внутри огороженной территории. В связи с этим местное поголовье овец и коров распределили между другими совхозами. А вместе со своими подопечными переехали в соседние хозяйства практически все пастухи, доярки и прочие животноводы.

С сокращением земельных угодий и дефицитом работы в ауле здешние жители приуныли, почувствовали, что теряют опору под ногами, и стали разъезжаться кто куда. Следом официально закрылась и сама бригада. А бригадная контора вместе со всеми бумагами и имуществом переехала вниз, в Мукур.

Поначалу поговаривали, будто в Четвертом ауле создадут звено оленеводов, но, похоже, после раздумий это посчитали невыгодным. Так что обещание, данное руководством совхоза, осталось лишь на словах, и надежды некоторых аулчан, поверивших ему и рассчитывавших на работу в звене, не оправдались. Выждав какое-то время, они тоже подались на центральную усадьбу.

После конторы закрылась аульная школа. Учитель Меле хлопотал за нее как мог, вплоть до района дошел. Однако его усилия оказались напрасными. Исчерпав все возможности, он собственноручно отвел двух последних своих учеников в Мукур и устроил их в тамошнем интернате.

Вслед за школой убрали и магазин. До этого аульный универмаг, как и положено, регулярно выполнял месячный план, в основном за счет реализации спиртного. Но, когда большинство жителей переехали и в ауле остались одни старики да старухи, продавщица, естественно, лишилась прежней полновесной выручки... Разговоров о том, что магазин вскоре ликвидируют, никто заранее не слышал. Когда же магазин закрылся, аулчане даже не обратили на этот факт особого внимания. Будто так и должно было быть. Во всяком случае, знали одно: из райцентра прибыл какой-то холеный джигит с тонкими усиками и два дня к ряду проводил в магазине ревизию. А после завершения этой проверки они вместе с продавщицей буквально «вывернули» универмаг наизнанку, и все его содержимое было за день вывезено.

— Они не вправе так поступать! — пристально провожая взглядом трясущуюся на ухабах машину, выразил недовольство происходящим учитель Мелс. — Я поеду в район и все равно заставлю вернуть магазин на место! — пообещал он, скрипя в отчаянии зубами. — Пусть нас десять человек осталось, пусть хоть пятеро останется, но мы ведь живые люди, а не какие-нибудь там лягушки беззубые! Мы, между прочим, тоже населенный пункт!

Услышав это, плотник Байгоныс сказал Мелсу:

— Не стоит тебе ввязываться в такие хлопоты! Мы и без магазина прожить сможем, придумаем что-нибудь...

По всей видимости, после того как Мелс, прошатавшись по кабинетам впустую, так и не сумел отстоять даже собственную школу, Байгоныс не очень-то верил в возможности учителя.

Не прошло и месяца, как следом за магазином ликвидировали медпункт.

—