Земля под снегом - Эндрю Миллер

Начался фильм. Она сосала конфету. Расслабилась. Действие происходило в 2001 году. Фантазии мужчин претворялись в действительность – вначале приятным образом. Потом фантазии начали им угрожать. Сотворенные мужчинами красотки устраивали им западни. Появилось чудовище, которому нипочем был их пулеметный огонь. Краски яркие, но смазанные, протекающие за контуры. Лучшие кадры были с летящей в космосе ракетой.

Между фильмами опять появилась девушка в бордовой униформе, выйдя из комнатки под экраном. Перед ней был поднос с напитками и мороженым, его удерживал ремешок, перекинутый через шею. Когда она подошла к балкону, старик, перетрогав на подносе все, купил стаканчик ванильного. Рита купила фруктовый напиток киа-ора. Сказала, в нем витаминов немерено. Во время второго фильма она встала и вышла. Десять минут ее нет, пятнадцать. Айрин отправилась на поиски. Пришлось протиснуться мимо старика. Мелькнуло опасение, что он распустит руки, но он не стал.

Лакированная деревянная дверь дамской комнаты держалась на массивной латунной петле. Пришлось налечь плечом. Внутри свет, отражавшийся от плиток, слепил после темного зала.

– Рита?

Она была в последней кабинке, стояла на коленях. Айрин присела на корточки чуть позади.

– Не надо было сок, – сказала Рита. Потянулась вперед, очередной спазм.

Айрин держала ее голову, глядя на эти в тот раз еще возбудившие ее любопытство волны волос, совсем светлых и медовых.

Вытошнило все до конца. Они привалились к стене кабинки, сидя друг за дружкой вплотную, как на мотороллере.

– Из-за меня и вас затошнит, – сказала Рита.

– У меня это, кажется, пройденный этап, – сказала Айрин.

– Вы с ним разговариваете? – спросила Рита.

– С ребенком? Да нет, пожалуй. А вы?

– Там пока еще мало что выросло, да? Может быть, и ушей-то нет. Когда они появляются?

– Не знаю точно, – сказала Айрин. – Можно спросить у Эрика.

– Наша корова потеряла теленка, – сказала Рита.

– Очень жаль, – сказала Айрин.

– Биллу пришлось с этим разбираться.

– Бедный Билл.

– Да. Бедный Билл. Бедная корова.

Посидели молча. Слышалась, хоть и отдаленно, набирающая силу музыка фильма.

– Ваш друг, – сказала Айрин, – киномеханик…

– Байрон?

– Да.

– Он славный. Дружила-то я больше с Глорией, с его сестрой, но ее я давно не видела.

– Она уехала?

– Нет, просто, по-моему, стала хуже обо мне думать.

– Из небелых людей я разговаривала только с кондукторами автобусов в Лондоне.

– В Бристоле не получится, – сказала Рита. – Компания отказывается их брать.

– Это недопустимо, – сказала Айрин.

– Да, – промолвила Рита, – но что есть, то есть.

– Сестра иногда присылает мне американские журналы. В одном было фото мужчины, который родился рабом, а сейчас женился.

– Этот город, – сказала Рита, – кучу денег нажил на рабах[43].

– Там было про Билли Холидей[44]. Знаете, что она умерла?

– Знаю, – сказала Рита. – Бедная Билли Холидей.

Помогли друг другу встать. Рита умыла лицо над одной из раковин. Постояли бок о бок, глядя на свои отражения в зеркале. На одной кафельной стене висел плакат с Марлен Дитрих в черном костюме и черной шляпе. Она стояла на балконе, позади нее был город – экзотический, освещенный, отвергнутый.

– Уверены, что все хорошо сейчас?

– Полный порядок.

Вернулись в зал. Мимо старика проталкиваться не стали, сели в пустые кресла у прохода. Фильм, который даже вначале воспринимался с трудом, теперь был и вовсе непонятен. То, от чего бежали эти мужчины с дублированными голосами, почему-то все время оказывалось перед ними. Айрин закрыла глаза и увидела на изнанке век остаточный образ экрана – пышная, яркая белизна цветущих гардений. Она забылась сном и проснулась, когда зажегся свет и раздался стук откидывающихся сидений.

В фойе под лестницей был буфет. Там они увидели администратора. Он позвал их глотнуть чего-нибудь. Рита захотела грушевый сидр (его рекламу с глазастым олененком в волшебном лесу тоже показали перед фильмами). Буфетчица, которая была и женой администратора, взяла две бутылочки из стоявших на полках с зеркалами и наполнила два широкодонных бокала. Рита передала один бокал Айрин, другой приподняла.

– Ну, будем! – сказала она.

Через несколько минут подошел Байрон. Жена администратора налила ему мягкого эля. Он отпил, вытер с губ пену, выглядел довольным. Айрин бросила на него взгляд над кромкой бокала. Хотела с ним заговорить, но не могла придумать, что сказать. До Ливерпуль-стрит и обратно, пожалуйста. Администратор предложил сигареты. Байрон сказал, что бобины «Искателей» еще не привезли. Водитель фургона (он назвал имя) лентяй. На него нельзя положиться. С каждой неделей все дольше его ждешь.

– Страна катится к чертям, – сказала Рита со смехом.

– Твоя правда, подруга, – сказал Байрон. Его голос звучал авторитетно.

У жены администратора были накладные ресницы. Волосы – цвета охры. Ей могло быть и девятнадцать, и сорок. Она посмотрела на Айрин и сделала нарисованной бровью и углом рта движение, которое значило что-то не вполне понятное. Мать, увидев, с кем Айрин тут проводит время, никого бы не одобрила. Пятница, разгар дня – а им как будто нечего делать, или есть, но плевать, дела обождут. Стоят себе у стойки и ухмыляются в мягком розовом свете, который почти исподтишка сочится со стены из заостренных ламп в стиле ар-деко.

26 декабря

День подарков

Кухонный стол был уставлен тарелками и сервировочными блюдами. Иные из тарелок прикрывала фольга. На самой из них красивой в центре стола были разложены долмадес. Она написала в Лондон по адресу магазина в Сохо, и виноградные листья пришли обратной почтой.

Рита оказала помощь. Резала морковь на палочки для макания, чистила крутые яйца (из-под своих кур), вылавливала из банки маслины, резала на кубики сыр гауда. Потом пошла с Айрин наверх взглянуть на ее наряды. На кухне она была сущий ребенок, но в одежде разбиралась. Заставила Айрин перемерить четыре варианта. Вначале, стоя перед ней в одной комбинации, Айрин стеснялась, по-дурацки стеснялась, но Рита не обратила на это внимания. Она была сейчас продавщицей в модном магазине, в бутике. Застегивала-расстегивала молнии и крючки, проверяла длину подола, разглаживала ткань на животе. Четвертое платье – тонкие красные линии на кремовом фоне, большой симпатичный мягкий воротник – Айрин прошлый раз надевала еще до свадьбы. У него был тканевый пояс, его Рита отпорола маникюрными ножницами. Затем, потянув материю так и сяк, зашла Айрин за спину, ее руки скользнули вниз сквозь незастегнутую спинку платья, и она сделала два быстрых надреза в подкладке по обе стороны талии.

– Латаем-штопаем-чиним[45], – сказала она и, подойдя к туалетному столику, начала перебирать