Мало кто знает, но не секрет - Азамат Борисович Габуев

Я досидел концерт до конца. Были еще лезгинка, армянский лирический танец и азербайджанский танец с рюмками. Под него я проверил телефон. Бибо написал: «Все в порядке». Значит, их не задержали.

Пока почти весь зал хлопал стоя, я вышел и забрал пальто из гардероба.

На выходе из концертного зала ко мне подбежала журналистка из «Угла обзора», та самая, что в ОВД приходила. И фотограф ее был с ней.

– Реваз Хазбиевич, вы были на концерте?

– Очевидно, – ответил я.

– Вам нравится ансамбль «Кад»?

– Мне нравится наше национальное танцевальное искусство, а «Кад» одни из лучших исполнителей.

– Нас не пускают внутрь. Что за инцидент произошел на концерте? Вы видели?

– Видел. Какие-то люди облили танцоров краской во время танца гандаган.

– С чем это связано?

Я строго посмотрел на журналистку, потом понял, что нужно строго смотреть в объектив и повернул голову.

– Не могу знать наверняка. Я здесь был таким же зрителем, как остальные. Но предположение у меня имеется. Думаю, это связано с самим танцем, который, как известно, имеет гомоэротический подтекст.

– А вам нравится гандаган?

– Нет. Я бы хотел, чтобы у нас он не исполнялся. Особенно, чтобы заслуженные коллективы вроде «Када» себя им не пятнали. – Я улыбнулся. – Извините за каламбур.

– Последний вопрос. Что скажете об этом?

Она показала рукой на афишу концерта. Под названием «Кад» ярко-оранжевой аэрозольной краской было приписано «– сыдзхъад»[73]. Этот элемент акции со мной не согласовывали.

– Это очень грубо, – сказал я. – Посыл верный, но грубо. Такое не должно висеть на улицах нашего города. Скажите администрации, чтобы убрали скорее.

Я отошел, как раз когда из дверей повалили зрители.

***

Мы с Вадимом позвали Оланну Гогизову в Парламент на неформальную встречу. И вообще, мы позвали ее не как депутаты, а как члены Политбюро, правда ей этого не сказали, потому что Политбюро до поры должно быть тайным.

Я встретил Оланну в холле и проводил в свой кабинет, где уже ждал Вадим.

– Байрай! – Вадим встал.

– Хорз байрай!

Я взял у Оланны пальто и повесил в шкаф. Сумку Оланна повесила на спинку стула. Все трое почти одновременно сели, только Оланна чуть-чуть помедлила. Воспитанная. Пусть на секунду, но позже хозяев сядет. Говорить она тоже первая не начинала. Начал я:

– Ну, все в сборе. Скажу сразу. Мы не книгу обсуждать собрались.

– Хотя это тоже важно, – сказал Вадим. – Как продвигается?

– Уже почти все. Думаю, в начале весны пришлю.

– Это замечательно! Правда же, Реваз?

– Правда, Вадим. Но я перейду к делу. Оланна, мы же на ты?

– Теперь да.

– Прекрасно! – я слегка развалился в кресле. – Так вот, Оланна, что ты думаешь о своей карьере?

– В смысле? Я доцент. На нынешнем этапе я довольна.

– Знаю, знаю. Ты и профессором станешь рано или поздно. Но ты никогда не хотела быть главной?

Оланна прижала бровь средним и указательным пальцами, чтобы та не поднималась и не морщила лоб.

– Типа завкафедрой?

– Нет, не на кафедре главной, – я снисходительно улыбнулся, показывая, что кафедра – не наш уровень. – В отдельном учреждении. Скажем, в школе.

Пальцы Оланны побелели от напряжения, бровь дергалась.

– Чтобы я была директором школы? Но ведь я вузовский работник.

– А еще ты человек с определенными ценностями, которые не стесняешься пропагандировать, вопреки общественному мнению. Многие ведь считают, что молодую красивую женщину должны волновать только курорты и этот, как его… апероль шприц. Но ты не такая. Тебя заботит будущее региона, и ты смело ищешь ответы в прошлом. Наш человек, в общем. А что такое будущее, Оланна?

– Дети?

– Именно! – я указал пальцем в потолок. – Сейчас школы заканчивает упущенное поколение. Я даже боюсь думать, что будет, когда они займут должности. Но у тебя есть шанс уберечь поколение следующее.

– Чтобы ты не думала, что чистая риторика, – сказал Вадим. – Вот проект.

Он подвинул к Оланне пурпурную папку на застежке. Оланна открыла ее, убрала пальцы от брови, облизнула их и стала листать страницы.

– Вы это серьезно? Закрытая школа для девочек?

– А что? – удивился Вадим. – Англичанам можно, нам нельзя? Пока начнем с начальной школы, а там посмотрим…

– А название вы всерьез? «Школа-пансион имени Шатаны»?

– А тебе не нравится? – вопросил я. – Давай начистоту. Ведь это ты администратор «Общества Шатаны».

– Нравится… Я…

Оланна смотрела в папку и теребила сережку в ухе.

– Конечно, ты можешь предложить свой вариант. И вообще, проект пока сырой. Только реперные точки: домоводство, уроки народных танцев и самое главное – ориентация на создание семьи, а не на карьеру. Мы надеемся, что ты доведешь проект до ума. В формировании коллектива ты будешь автономна.

– И все это на бюджетные деньги?

– Это будет АНО. Автономная некоммерческая организация. Формально частная. Но субсидии будут.

У Оланны сережка выпала из уха и завертелась на столе. Оланна прихлопнула ее ладонью.

– А кто в учредителях?

– Ну как… Фонд Сороса, Давосский форум…

Оланна на момент выпучила глаза, а потом мы все трое рассмеялись.

– Будем лично мы двое, – сказал Вадим. – И еще несколько влиятельных в республике человек. У тебя будет список, если согласишься.

– Можно мне воды?

Вадим сидел ближе, но я его опередил – налил из кувшина в стакан и протянул Оланне.

– Бузныг.

– Хæлар.

Оланна поставила пустой стакан, убрала упавшую сережку в карман пиджака и сказала:

– Значит, это не парламентская инициатива?

– Верно, не парламентская, – сказал Вадим.

– Считай, что это инициатива Политбюро, – добавил я шутливым тоном.

– У тебя ведь у самого дочь, Реваз. Сколько ей?

Я понял, к чему она клонит, и сразу ответил:

– Ей пять. Если школа заработает, конечно, я ее отдам. – Я и правда был готов, хотя с Дианой это пока не обсуждал.

Оланна прислонилась к спинке стула и как будто обмякла – ее фирменный прогиб в пояснице в момент исчез.

– А можно будет не «имени Шатаны» а просто «Шатана»?

– Думаю, препятствий для этого нет. Ты видишь препятствия, Вадим?

– Не вижу, Реваз Хазбиевич.

– А где школа будет находиться?

– Мы предполагаем переделать бутик-отель в Кобане, – ответил Вадим. – Он принадлежит одному из учредителей.

– Ого! Человек вот так вот просто отдает свой бизнес?

– Есть вещи поважнее сиюминутной выгоды.

– У меня есть время подумать? – Оланна разгладила юбку и одернула пиджак, давая понять, что собирается уходить.

– Конечно, – сказал я, и мы встали. – Папку забери с собой.

Я достал пальто из шкафа и помог Оланне надеть его. Прогиб в пояснице снова был на