Без времени и места - Михаил Чумалов

В проходе появилась мама мальчика.

– Мама, – радостно закричал Боря, – деньги никто не украл. Вот они… А ко мне генерал приходил! С погонами! Он сказал, что я – боец!

– Тише ты! – буркнула мамаша и села, заслонив сумку с деньгами своим внушительным телом. Вскоре пришла и Ламцадрица. Проверив у женщины билет, она спросила:

– Мальчику сколько лет?

– Пять, – быстро отвечала мама.

– Не-ет, не пять, – вдруг вмешался Боря, – мне шесть уже.

– Как же так, Боренька? Что же ты говоришь? – затараторила мамаша. – Не слушайте вы его. Он сам не знает. Пять ему.

– Не-ет, знаю, – упорствовал Боря. – Знаю! Шесть! Я не салабон, я боец. Вот!

– Женщина, надо билет купить детский, – устало сказала Ламцадрица.

Земеля вертелся поблизости, и Андрею показалось, что он увидел на лице сержанта довольную ухмылку.

* * *

Человеком в рыжих вельветовых брюках на верхней боковой полке была Алёна. Весь путь от Севастополя она пролежала лицом к стене, накрыв голову простынёй и уткнувшись носом в подушку. Она беззвучно рыдала. Алёна переживала крушение первой любви, да и всей своей короткой девятнадцатилетней жизни, и никто не мог ей в этом помешать. В Симферополе вагон наполнился людьми и шумом. Вновь прибывшие тащили по проходу свои чемоданы и баулы, задевая головами Алёнины ноги, спотыкаясь и матерясь, с грохотом закидывали кладь на багажные полки, рассовывали её под сиденья. Но ни эта посадочная возня, ни грубые окрики проводницы, выгонявшей из вагона провожающих, ни даже противный детский голос из соседнего отсека, который монотонно напевал одну и ту же фразу «Пусть бегут неуклюже», – никакие силы мира не смогли бы заставить Алёну пожалеть наконец свой затёкший левый бок и повернуться лицом к людям. Сейчас она ненавидела весь человеческий род, всё это проклятое богом племя предателей и мучителей.

Едва месяц прошёл с того дня, когда Алёна пришла получать студенческий билет иняза и тогда, в курилке первого этажа, впервые увидела Славу. За этот месяц её неторопливое и беззаботное прежде существование сначала разогналось до скорости экспресса, а затем рухнуло под откос.

Иначе и быть не могло. У девушки, стоящей на пороге взрослой жизни, не было шансов не попасть под сокрушительное мужское обаяние Славы. Мало того, что он носил редкое имя Мстислав, он был старше и опытнее Алёны, в меру загадочен, начитан, успешен и красив той самой беспроигрышной в любовных делах красотой, когда уже обретенная мужественность сочетается с ещё не утерянными юношескими прелестями: гладкостью кожи, ясностью глаз и припухлостью губ. Слава был аспирантом. Он легко летел по жизни, сопровождаемый восхищёнными женскими взглядами. О своих достоинствах он знал и охотно ими пользовался. Случилось так, что в тот самый день Алёна впервые в жизни не пришла домой ночевать.

Увлечения случались у Алёны и раньше, были и страстные поцелуи, и вполне откровенные ласки, и даже нечто большее произошло дважды, пока родители были на даче. Но всё это оказалось полудетской вознёй в сравнении с тем взрывом неведомых раньше эмоций, которые Алёна испытала со Славой. Всего одной ночи, расцвеченной бессчётными фейерверками и трепетом плоти, оказалось достаточным, чтобы Алёна забыла обо всём другом. Выражаясь языком бульварных романов, она с отчаянием жертвы бросилась в омут всепоглощающей страсти. И когда Слава предложил ей провести вместе месяц бархатного сезона в его родном Севастополе, она не колебалась ни секунды.

К началу занятий в институт Алёна не явилась, и это грозило ей исключением. Вместо лекций она три дня провела в очередях, добывая себе достойные купальники, юбочки и босоножки. Ночами кроила и крутила ручку швейной машины: так на свет появились эти сногсшибательные, последней моды вельветовые брюки клёш. Алёна так и не решилась признаться родителям, что вместо учёбы она уезжает с любовником на курорт. Уходя из дома, оставила записку на обеденном столе. И теперь, лёжа лицом к дребезжащей стене вагона, она с ужасом представляла себе неизбежное объяснение с отцом.

Сказать, что поездка, в которую Алёна отправилась с ожиданием прекрасных чудес, не удалась, было бы слишком деликатным. Отдых обернулся кошмаром. Неприятности начались сразу, в поезде. Слава беззастенчиво флиртовал с соседкой по купе, часто выходил с ней курить в тамбур, кокетничал с официантками в вагоне-ресторане. Таков был его привычный стиль жизни, но Алёна оказалась к этому не готова. Нельзя сказать, что Слава не обращал на неё внимания. Вовсе нет, он был с ней нежен и игрив, но при этом смотрел на неё несколько снисходительно и даже высокомерно, как смотрит хозяин на красивую и удобную вещь, прихваченную с собой в поездку. Алёна молча кусала губы, но в объяснения не пускалась, опасаясь спугнуть зыбкую надежду на счастье.

Первые дни у моря прошли для Алёны спокойно. В Севастополе ей всё было ново. Слава показывал ей корабли, катал по бухте на катере, по вечерам они вместе любовались закатами. Но затем всё пошло кувырком. Природа взяла своё: Слава не обходил вниманием ни одной симпатичной девушки, и едва заметный сначала холодок в его отношении к Алёне с каждым днём становился всё более очевиден. Ночью, прижимаясь к тёплой спине любимого, Алена наслаждалась тихим счастьем, но дни были отравлены ядом ревности. Частенько Слава оставлял её одну на пляже, ссылаясь на какие-то дела. Всё разрешилось, когда, возвращаясь однажды в гостиницу через прибрежный парк, Алёна застала Славу на скамейке в обнимку с какой-то незнакомой девицей. Объясняться не было ни сил, ни желания. Алёна наскоро покидала в сумку самое необходимое, оставив в гостиничном номере свои замечательные новые купальники и сарафаны, и пешком отправилась на вокзал. И вот она здесь – на верхней боковой полке двенадцатого вагона – наедине с опустошённой душой и чёрными мыслями.

* * *

Сергей Ильич – тот самый мужчина в лакированных штиблетах и с чёрным «дипломатом» – занимал верхнее место номер восемнадцать в соседнем от Андрея отсеке, а именно в том, где ехал со своей мамашей Заевший Мальчик. Но его нескончаемая песня не беспокоила Сергея Ильича, погружённого в тревожные думы. Тяготило его совсем другое. Сергей Ильич готовился впервые в жизни получить взятку и по этому поводу нервничал. Ехать ему предстояло до Белгорода.

Сергей Ильич служил директором небольшого завода в Симферополе, и волею судьбы в его распоряжении оказался заводской профилакторий на Южном берегу у самого моря. В том самом профилактории нашёлся неиспользуемый участок, который в свою очередь приглянулся председателю богатого белгородского колхоза в видах устройства там дачи. От Сергея Ильича требовалось немного.