Песня имен - Норман Лебрехт
Жуя гомеопатическое успокоительное «Хаммомилы корень», беру чемодан и выхожу из вагона навстречу нестройному ору духового оркестра, играющего, словно по макабрическому заказу, «Рассвет над Днепром» В. Кузнецова. Посреди платформы, в парадных регалиях — в мантии и с цепью — стоит лорд-мэр. Я его знаю. Его зовут Чарли Фроггатт, и однажды мы с ним, двумя директорами школ и приезжим владельцем похоронного бюро исполнили кларнетовый квинтет Моцарта в Зале трезвости методистской церкви Вифезда — выступление экспромтом, с флягами в карманах, в малолюдный банковский выходной августа. Фроггатт — бакалейщик по профессии и искусник на деревянных духовых.
— Это Симмондс, каналья, неужели? — кричит он мне. — Добро пожаловать в Тобурн!
Хотя город называется не так. Назначим псевдонимы. X и У не годятся — слишком конан-дойлевское. Назовем район «Тосайдом», а города «Тобурном» и «Олдбриджем» — более прозрачные названия могут привести к повторному открытию полицейских досье, а я об этом меньше всего мечтаю. Ввиду сказанного, стою я сейчас на станции Тобурн, среди россыпи пакетиков из-под чипсов и полистироловых стаканов.
— Ваша милость, — обращаюсь я к нему с шутовской официальностью, — как любезно с вашей стороны приехать меня встречать, и, главное, в парадном облачении.
— Кончайте, — ворчит он. — Это не из-за вас. У нас тут Тосайдский день музыки, черт побери, пытаемся немного пробудить общественное сознание. Оркестр неделями репетировал эту современную рассветную штуку и все равно рассыпается на верхнем ми. Надо же, вы-то мне как раз и нужны. Полезайте в машину, я отвезу вас в мэрию.
Вежливого способа отвертеться нет. Фроггатт хватает меня за локоть и торжественно ведет с платформы к своему черному «даймлеру», а оркестр переключается на менее каверзные аккорды «Вот он идет, украшенный венком» из «Иуды Маккавея»[5]. Носильщика с моим багажом отправляю в гостиницу «Роял Тобурн» на другой стороне площади. Отелям с оздоровительными удобствами, расплодившимся на побережье, я предпочитаю эту старую мрачную привокзальную гостиницу, где никакие освежители воздуха не в силах отбить вонь жарившейся утром рыбы.
— Только не волнуйтесь, — говорит Фроггатт, наливая нам виски из бара перед задним сиденьем. — Не затрудню. От вас требуется только маленькое одолжение. Ужин, смокинг, все такое.
Отговориться нечем. Вечера мои в Тосайде чаще всего свободны с тех пор, как научился уклоняться от любительских музыкальных сходок, где исполнение мучительно, как и полуразмороженные канапе. Я провожу вечера в баре гостиницы, принимая алкоголя примерно вдвое больше нормы, рекомендованной министерством здравоохранения. Бар обшит дубовыми панелями, не оккупирован спутниковым ТВ и «однорукими бандитами» и потому полупустой; там я мирно могу решать кроссворды в «Дейли телеграф». Если хочется поговорить — есть бармен, сведущий в футболе и нумизматике, или кто-нибудь мимоезжий; ничего отягощающего. Когда-то, давно, до первых моих шумов в сердце, зашла перекурить беспечная блондинка и опрокинула мой двойной «Лафройг» на «Телеграф» и мне на брюки. Это привело к свежим порциям для обоих, шаткому подъему в номер под предлогом приведения себя в порядок и спонтанному плотскому воспламенению. Продолжения не последовало — такое случается у коммивояжера, когда повезет. Профессиональная оказия по причине ennui[6] или счастливого совпадения. Как уплывшая сделка — выбрасываешь ее из головы с надеждой больше к этому не возвращаться. В сущности, и упоминания не стоит.
Фроггатт с его наждачным говором возвращает меня к вечернему обременению — официальному ужину у мэра. Сидеть в жестком воротничке среди торговцев небольшого города — в моем представлении не лучший способ провести свободный вечерок, к тому же, если поздно лягу, завтра трудно будет заниматься делами. Хуже того — не хочет ли он, чтобы я произнес речь? На публике я запинаюсь — снова впадаю в мальчишескую застенчивость.
— Не тревожьтесь, — предупреждает Фроггатт мои возражения, — уложим вас в постель к одиннадцати, вставать и выступать вам не требуется. Просто будете председателем жюри и вручите премию перед телекамерами для вечерних новостей.
— Какого жюри? — спрашиваю.
— Конкурса молодых музыкантов Тосайда, — вздыхает мэр. — Не слышали о нем? Не удивляюсь. У нас на премию почти нет денег, а на рекламу — вовсе. Не мог добиться от местного телевидения, чтобы осветили хотя бы полуфиналы. Максимум, на что можно надеяться сегодня, — десять секунд в конце местных новостей. Но это покажет, что мы здесь заботимся о музыке и воспитали несколько мировых музыкантов. Подрастает хорошая молодежь. Они — наш последний оставшийся экспортный товар.
— И лучшего председателя вы не могли найти?
— Не льстите себе, — скрипит Фроггатт. — Я пригласил сэра Джона Причарда, дирижера, у него родня в городе. Но вчера вечером нам позвонили, что он «нездоров», а в пожарном порядке знаменитость не добудешь. Я уже с мокрыми штанами бегал — а тут вы с поезда, и я подумал: он подойдет. Симмондс здесь — знаменитое имя. Все видят его на обложках партитур. Мистер Симмондс из «Симмондса» — председатель жюри? То, что надо, и никакие возражения не принимаются.
— Но я совершенно для этого не гожусь. Чтобы судить на конкурсе, надо быть компетентным инструменталистом. Я играю на скрипке и фортепьяно, но вы же меня знаете — я всего лишь торговец музыкальными товарами, шестеренка в музыкальной машине.
— Не рассказывайте сказок, — отвечает мэр с металлом в голосе. — Не надо этой ложной скромности. Ваша семья работала с Крейслером и Хейфецем, ваша фамилия почти так же знаменита. Вы способны отличить приличного скрипача от фальшивки, искру таланта от робота. И вообще, оценивать технику вам самому не придется. Мы пригласили двух профессоров из Манчестера. У вас будут два человека из городского совета — глава музыкального отдела и директор по искусствам и досугу. Вы ведете обсуждение и подаете голос, только если профессора и чиновники не смогли прийти к согласию. У вас будут шестеро самых лучших в стране ребят моложе восемнадцати. Выбираете одного, в половине одиннадцатого объявляете результат, а я произношу все речи. Вопросы есть?
Мы подъехали к тобурнской мэрии. Внутри меня ждут заведующие отделами образования и библиотек — надеюсь получить от них заказы на замену утраченных и поврежденных партитур и покрыть тем самым мои накладные расходы до конца финансового года. Эти заказы мне очень нужны. Если обижу мэра отказом, это может плохо повлиять на библиотечную продажу. Я молча соглашаюсь.
— Вы молодчина, — говорит Фроггатт и в развевающейся
