Мечта маньяка - Григорий Аркатов

Мне нет.

Секунд через пять из-за зеленой шторы, которой были отгорожены кулуары от собственно зала судебных заседаний, появились два крепких парня в белых майках и спортивных штанах. Они вывезли большой белый экран на колёсах. Большой – это два метра в диагонали. Его поставили в правом углу, загородив тем самым и скрыв с глаз долой усердную стенографистку.

Впрочем, вряд ли кто-то расстроился. Смотреть было не на что. Другое дело большой белый экран.

Едва экран был установлен, парни в майках вернулись туда, откуда пришли, а в руке судьи появился миниатюрный пульт – маленький серый параллелепипед с тремя кнопками: красной, желтой и чёрной.

Я был впечатлён.

Мне-то казалось, что со времён Древнего Рима ничего не изменилось. Мантия и молоток воспринимались мной как самодостаточные инструменты для того, чтобы обосновать несправедливость. Но сегодня я узнал о существовании звоночка и дистанционного пульта. И мои открытия только начинались.

Судья нажала на чёрную кнопку, и освещение в зале снизилось на треть. Далее уже было плохо видно, но судья точно продолжала нажимать на кнопки. В результате из выдвижного люка в потолке появился проектор. Во включённом состоянии он бросил луч изображения на большой белый экран.

– Полюбуйтесь, дорогие граждане! – потребовала судья.

И все посмотрели на экран.

– Довольны?

Никто не осмелился ответить. Да и понять движущуюся картинку мало кто попытался.

– Не понятно? Сейчас включу звук.

Судья пообещала, но перестаралась.

– Бр-р-р-р-р-р!!!..

Слишком громко. Мозг не способен такое распознать.

– Простите. Сейчас-сейчас.

Громкость медленно пошла на убыль и тогда голоса из динамиков стали различимы. Это были крики:

– Сколько можно?!.. Мы не собираемся это терпеть!.. Пусть сгниет за решеткой!.. Ебанный урод!.. Гад ползучий!.. Пусть подавится своим дерьмом!..

– Это они вам, – пояснил саркастичный голос судьи.

При сниженном освещении он звучал убаюкивающе. Но когда движущаяся картинка замерла, а освещение вернулось к нормальному уровню, мне стало не до сна и не до смеха.

– И как вы это объясните?

Это прежде судья изредка поглядывала на меня. Теперь же она сверлила меня яростным негодованием.

– Я не понимаю.

Что ещё я мог ответить?

– А это?

Судья схватила чёрную кожаную папку со своего стола и тут же швырнула её обратно как нечто мерзкое и отвратительное, недостойное прикосновения.

– Как вы это объясните?

Я смотрел на неё и удивленно таращил глаза.

– Встаньте!

Я встал.

– Зачем?

Мне удалось придумать лишь:

– Я не понимаю.

– Вы не понимаете?!

– Нет.

Она была раздражена. Но пытка взглядом не могло продолжаться вечно. Судья, в конце концов, устала и рухнула в своё кресло. В нем она обессилено растеклась, и начались свободные ассоциации:

– Знаете, а ведь мне был дан приказ сверху вас оправдать. Но теперь эта толпа разъярённых женщин снаружи здания хочет вашей крови. Они не отступят. И что мне делать?..

Я стоял. Она сидела. И был ещё целый зал других людей.

Мой адвокат снова взяла на себя инициативу. Она встала и произнесла своё пожелание:

– Ваша честь, я хочу ознакомиться с новыми уликами.

Судья посмотрела на неё как на умалишенную. На судейском лице скривился разрывной скепсис.

– Вы об этом? – спросила она, ткнув пальцем в направлении чёрной кожаной папки.

– Да.

– Это не улики.

– Тогда что это?

– Это гневная переписка вашего клиента в социальных сетях. Сегодня она стала достоянием общественности. И сегодня толпа разъярённых женщин штурмует здание суда с гневными транспарантами и тухлыми помидорами.

Молчание.

Моему адвокату потребовалось время переварить такое откровение.

Мне, кстати, тоже. Только мне его не дали. Мой адвокат посмотрел на меня с едва сдерживаемым отвращением.

– Это правда?

– Что именно?

Я так и не понял сути происходящего, но меня, тем не менее, продолжали донимать вопросами.

– Ты знаешь…

– Нет, я не знаю.

– Ты мне врешь?

– Нет.

– Тогда объясни.

– Что я должен объяснить?

Пререкания между адвокатом и клиентом нарушила судья. И чёрная кожаная папка. С шуршаще-хлюпающим звуком она шлепнулась неподалёку от меня. Это судья швырнула её в мою сторону.

– То есть вы отрицаете, что это вы создали аккаунт «лесбухи-точка-у»?

Мне пришлось поднапрячься и заставить себя понять, что здесь и сейчас всё очень серьезно, что каждое мое слово имеет значение.

– Да, – ответил я, сосредоточив внимание на судье.

Ну а вот толстая женщина в мантии с лицом, покрытым мерзкими прыщами, не особо заморачивались на стилистике разговора. Она вела себя довольно развязно. Не под стать статусу судьи. Возможно, она уже понимала, что каким бы не был исход, её карьере уже не спасти.

– И вы отрицаете, что вели себя неподобающе в переписке, называя женщин разными оскорбительными словами и прозвищами?

– Этого не было.

– Вы можете объяснить существование свидетельств обратного?

– Нет.

– Вы признаёте свою вину?

– Нет.

– Как мне выносить решение в таких обстоятельствах?

– Я не знаю.

– А кто будет знать?

Судья говорила и говорила. Но злости не было. Я же сказал, она сдалась.

– Ваша честь…

Это снова оживился мой адвокат.

Судья лениво отмахнулась от неё левой рукой:

– Отстаньте, советник.

Адвокату пришлось сесть. Но был и ещё один человек в зале, которому было что сказать. Он слишком долго молчал, опозоренный своим недавним фиаско. Однако теперь пришло его время.

– Ваша честь…

Этим человеком был обвинитель. В своём строгом чёрном одеянии она могла символизировать мою смерть, мою гибель, окончательное и бесповоротное поражение. Однако же она неожиданно для всех предложила вариант спасения.

Глава семнадцатая

Встреча была назначена на площади имени Клима Страхова. Того самого. Всем известного и всеми любимого. Обожаемого.

В Спинтауне данное место определяется как историческая достопримечательность особой важности. Несколько раз в год здесь проходят особые для города мероприятия и торжества. Деревья и фонарные столбы в подобные знаменательные дни украшают цветными гирляндами и полосатыми флагами. Играет маршевая музыка. В воздухе летают мыльные пузыри. А ещё между делом всякие высокопоставленные чиновники и прочие служители закона этого города произносят клятвенные речи. На их лицах широкие улыбки. Другие люди им хлопают, кричат:

– Ура!!!

И все счастливы.

– Ура!!!

Все всегда счастливы.

Впрочем, рано или поздно все эти хорошие люди расходятся. И поэтому позднее, тем же вечером, когда солнце сбегает к залитому багрянцем закату, на площади становится контрастно малолюдно. И тогда в этом особом месте разворачивается совершенно иной сценарий. Одинокие интуитивно сосредоточенные люди сидят на деревянных лавочках или же без малейшего стеснения прямо на зеленой траве. Они выглядят немного потерянными, а также немного уставшими. Эти люди думают. И иногда эти люди поглядывают на главный монумент площади – памятник человеку-загадке. Встретившись живыми