Идущая навстречу свету - Николай Ильинский
— Правильно, — сказал Александр за ужином, — нечего Герою Советского Союза делать в Польше, пусть крепит Советскую армию…
Сидящие за столом дружно рассмеялись, и Александр сразу даже не понял, что смешного он сказал. Ничего такого он и не сказал, только вспомнил о Советской армии. Отчим работал в органах, к этому времени отделы по борьбе с бандитизмом уже полностью влились в ряды милиции. Но за ужином с ними сидел человек с погонами капитана на плечах — это был капитан Молчанов Василий Киреевич, дирижер военного оркестра зенитной бригады. Он переглянулся с женой Натальей Митрофановной и улыбнулся. Жил дирижер в этом же стареньком доме, и Александр не знал, что отчим с согласия матери уже поговорил с капитаном Молчановым о том, чтобы он посодействовал зачислить его, Александра, в музыкальный взвод воспитанником. Капитан помялся, помялся, но согласился — не мог он отказать такому человеку, как Кривичский. Здорово помогла и жена его Наталья Митрофановна, имевшая дружеские отношения с Татьяной Петровной.
— А если парню медведь на ухо наступил, еще, когда он на свет появился? — выразил сомнение Василий Киреевич. — Мне музыкант нужен, а не просто солдат…
— Захочешь — научишь, — решительно сказала Наталья Митрофановна, и спорить с ней было бесполезно. И капитан согласился, зная, что командир бригады в музыку встревать не будет, экзаменовать воспитанника не станет, а дирижер научит если не на трубе или баритоне играть, то в такт бить в тарелки или по пузатому барабану.
Правда, противился сам Александр.
— Да я, кроме гармошки, ничего до сей поры не слышал, — стал доказывать он матери. Отчиму побаивался возражать, а мать, считал, должна понять и под смех, под издевательства его не подставит. А нет — он в Нагорное уедет, дед и бабка пока живы. Будет в Красноконск ходить в восьмой класс, получит там среднее образование.
Однако вернуть в Нагорное сына Татьяна не могла, совесть не позволяла: и так сын без нее на ноги поднялся, по росту ровный с нею стал, что в деревне люди скажут? О возвращении в Нагорное и Владимир Николаевич слушать не хотел.
— Нет, нет, — сказал он жене, — об этом забудем. — А Александру сказал: — А чем плохо воспитанником музвзвода побыть пару лет, а там срочная служба подойдет?… Играть на чем-нибудь будешь, в жизни пригодится. … Нет, пусть профессиональным музыкантом не станешь, понимаю, но для себя овладеть инструментом… трубой там, басом или еще чем — польза!.. Да и к армии подготовишься, с опытом срочную отслужишь…
— А как же школа?! — почти воскликнул раскрасневшийся от волнения и расстройства Александр — бросать школу он ни за что не хотел. К тому же в Нагорном он был уважаемым школьником, секретарем комсомольской организации, его даже в район часто вызывали, советовались с ним и ему советовали. И даже в районную газету заметки стал писать — его просили писать, у него это складно получалось. А здесь, в городе, все незнакомые, требования, наверное, посерьезнее, чем в деревне, да к тому же занятия в музыкальном взводе немало будут забирать времени, так что учиться на отлично в школе вряд ли он сможет. Так матери и сказал.
Она только пожала плечами и на лицо ее такая тень пала, что Александру стало ее очень жаль.
— Тем более, Саня, нас с отцом скоро в Гродно не будет, — сказала вдруг она.
— Как это не будет?…
— Отца… Владимира Николаевича в далекий и небольшой район направляют… Начальником!.. Не откажешься… А он с Молчановым договорился: берет он тебя в свой оркестр… Хорошо там! — вдруг вся засветилась Татьяна. — Музыка!.. И ты на чем-нибудь играть будешь — это так приятно… А то даже на гармошке не умеешь…
…А пока жизнь проходила спокойно. Когда Владимиру Николаевичу Кривичскому удавалось прийти домой вечером засветло, все собирались за столом, отмечали это событие. Бывал тут и Молчанов с женой, и еще сосед шофер Борис с женой Клавой. Сидели, звенели стаканами, хрустели огурцами, обсуждали то, что приходило на ум или о чем днем прочитали в газетах. Иной раз перед такой встречей Владимир Николаевич подговаривал Сашку:
— Ты, когда капитан Молчанов спрашивать начнет, говори, что немного ноты знаешь…
— Как же я знаю, когда не знаю?…
— А ты прикинься, что забыл, мол, но вспомню… Ведь не каждый день играешь!..
— Но я…
— И все равно скажи — забыл!.. Понял?
— Понял…
— То-то же…
Вопроса этого Александр, не наученный врать совершенно (дед Афанасий Фомич ругал за малейшую неправду нещадно), боялся больше всего. И однажды ужас этот случился. Отчим как-то на все лады расхваливал перед капитаном Молчановым его способности, особенно музыкальные, и Василий Киреевич возьми и спроси:
— Скажи мне, Саша, как пишется нижняя «до»: под линейкой, на линейке или выше нее?…
Тут вся прыть Александра и застопорилась. Что это за «до», что это за линейка и вообще, что такое ноты, он понятия не имел. В ответ пожимал плечами, лупал глазами на отчима и на мать. Кто ожидал от него верного ответа — так это жена дирижера Наталья Митрофановна, очень желавшая. чтобы Александр обязательно попал в оркестр к мужу Она широко раскрыв рот и глаза, с большой надеждой смотрела на парня. Не отводила от него взгляда и соседка Клава. которой Александр нравился, в отличие от грубоватого растолстевшего мужа Бориса. Ее душа жаждала молодого тела юноши, и она желала ему всяческого счастья, в надежде, что оно. это счастье, хотя бы частичкой и ей когда-нибудь перепадет. Капитан понял, что в нотах Сашка полный профан, но уважаемого партизана Кривичского обижать не стал, а только, крутнув головой, хмыкнул и произнес
