Обед, согревающий душу - Ким Чжи Юн

Кымнам открыла ящик под кассой, достала пластыри и залепила рану Мунчжон.

— Эх! Как же это, поранить драгоценную руку! Ты ведь этими руками картины рисуешь… Как жалко.

Как только Кымнам произнесла слово «картина», Мунчжон снова почувствовала тошноту. Словно что-то подпрыгнуло внутри и ухнуло вниз. На самом деле в последнее время любая увиденная где-то картина заставляла Мунчжон цепенеть. Тело словно бы затягивало куда-то глубоко под землю. Вот и сейчас у нее закружилась голова. Мунчжон крепко зажмурилась. Нельзя, чтобы Кымнам заметила это.

«Терпи. Терпи. Терпи».

В этот миг дверь магазина открылась, и к ним зашел Сэмаль. Увидев бездомного в лохмотьях, Мунчжон аж вздрогнула от удивления. Но Кымнам мягко тронула ее за плечо.

— Ну что, заработал пятьсот вон?

Кымнам знала, что Сэмаль приходит только на рассвете или под закрытие, чтобы не попасться на глаза обычным покупателям и не поставить всех в неловкое положение. Сэмаль сунул руку в карман замызганной куртки цвета хаки и достал монету. Это были пятьсот вон.

— Ого! Ты наконец-то заработал? Честно, сам? — с надеждой во взгляде уточнила Кымнам.

Всклоченная борода пошевелилась, и Сэмаль, обнажив желтые зубы, ответил:

— Подобрал…

Он протянул деньги хозяйке. Монета была горячей. И Кымнам вдруг ощутила острую жалость к этому бедняге, который так дорожил подобранной монеткой, что наверняка все это время не выпускал ее из ладони!

— Ох, ладно. Найти деньги тоже не каждый сможет. Жди здесь. Сейчас соберу тебе обед. Ах да, это моя дочь. Она художница, рисует картины в Нью-Йорке.

— А, здравствуйте. — Сэмаль вытянулся и поклонился Мунчжон.

Та ответила легким кивком головы.

Кымнам ушла на кухню, и они остались вдвоем.

Потеребив пластырь на пальце, Мунчжон первой нарушила тишину:

— Знаете «Биг Ишью»?

— Биг… что?

— Это журнал такой. Созданный на благо общества, специально для бездомных. Точнее, журнал дает им право продавать свою продукцию и таким образом зарабатывать. Я как раз недавно получила предложение поработать с ними на благотворительных условиях. Нарисовать обложку… И вот, вспомнила сейчас. Как насчет того, чтобы попробовать себя в продаже журнала? Рискните разок!

— Рискнуть?..

— Да. Если продадите хотя бы один журнал, у вас уже останется больше, чем пятьсот вон.

Вернувшись за листом бумаги и фольгой, Кымнам прислушалась к их разговору и снова убежала на кухню, про себя восхищаясь находчивостью Мунчжон. И почему она об этом не подумала? Какая дочка все-таки умница!

— Куда уж такому, как я…

— Ну почему? Обязательно попробуйте!

В это время Кымнам вернулась в зал и, протянув Сэмалю контейнер с обедом, добавила:

— Пробуй давай. Что тебе стоит? Ничего сложного. Надо пытаться!

Неизвестно, что за закуски лежали в коробочке с обедом Сэмаля, но от пакета исходил невыносимо сильный запах. Мунчжон снова замутило. Ее уже вырвало в туалете на рынке, и, если сейчас это повторится, Кымнам точно заподозрит неладное. Голова Мунчжон закружилась. Но Сэмаль наконец взял пакет и вышел из магазина, тихо повторяя: «Биг Ишью».

Кымнам вернулась на кухню, чтобы закончить приготовление сикхе, и тут же послышалось очередное: «Упс!» Она забыла отдать Сэмалю рисовый напиток. Тогда Мунчжон вызвалась догнать мужчину и, схватив стакан, выскочила за дверь.

Первым делом она добежала до конца сосновой аллеи и опустошила содержимое желудка. Нет, оставаться в «Изумительном ланче» ей нельзя. Повсюду пахло едой и рисом. Тошнота не отпускала ее ни на минуту. Если она продолжит помогать маме в магазине, привезенные с собой лекарства ее уже не спасут.

И тут кто-то тронул ее за спину. Мунчжон обернулась. На нее глядел Сэмаль.

— Вы, наверное, часто пьете? Уж я-то знаю… Когда вместо рвоты выходит такая зеленая вода, это значит, что желудок испорчен алкоголем…

— Не говорите маме. Очень вас прошу. И еще вот, возьмите сикхе. Мама забыла вам передать. И не забудьте то, о чем я вам рассказала. Рискните!

Мунчжон вытерла рот рукавом, поднялась и направилась обратно в магазин «Изумительный ланч».

Сэмаль с беспокойством поглядел ей вслед. После чего тихо произнес:

— Рискнуть…

Под предлогом того, что ей нужно продумать концепцию обложки журнала, Мунчжон ушла домой. Теперь можно было хоть немного передохнуть. Весь день ее преследовали запахи еды, и только после того, как она настежь распахнула все окна и холодный ветер ворвался в комнаты, ей хоть немного полегчало. Она прилегла на полу в гостиной. Люстра, на которую она глядела в свой первый день в Корее, снова вращалась перед глазами. Она закрыла глаза, и размытые воспоминания заплясали перед ней, становясь то ярче, то бледнее.

— Мама!.. Мама!.. — всхлипнула Мунчжон, словно увидела страшный сон.

Глаза наполнились слезами и потекли по вискам прямо в уши. Сыро, неприятно. По спине побежал холодный пот. За окном было темно. Солнце уже село.

Послышался звук ввода пароля, и дверь открылась. Вернулась Кымнам. В руках она держала коробку жареной курочки. Значит, снова придется терпеть запахи курицы и масла.

— Ай комбэк хоум![130] Что такое? Ты опять уснула здесь? Что-то твой организм совсем ослаб. Хотела принести самгетхан[131], но подумала, что ты опять возмутишься — мол, он слишком наваристый. Поэтому взяла жареную курочку. Курица мигом восстановит твои силы.

Кымнам отправилась в гардеробную. Она сняла свою куртку, аккуратно повесила ее в паровой шкаф и нажала кнопку включения. Надев вязаные спортивные штаны и белую футболку, она накинула поверх нее теплый стеганый жилет в цветочек и вышла в гостиную.

Тем временем Мунчжон закрылась в туалете, с трудом переводя дыхание.

За дверью послышался голос Кымнам:

— Батюшки. Ты что же, спала, открыв все окна? Это какой же дип слип[132] у тебя должен быть? Небось продрогла. А если заболеешь? Кстати, в этом месяце за газ платишь ты! Опять включила бойлер на весь день, представляешь, сколько там натикало?!

Мунчжон последний раз сплюнула в унитаз и спустила воду. Та шумно побежала вниз, словно что-то мощно засосало ее, и снова медленно потекла в бачок. Вот бы кто-нибудь промыл так и ее внутренности… Голова ныла, и Мунчжон обхватила ее руками. За стенкой было тихо. Затем послышался шелест пакета из-под курицы, и все снова смолкло. Послышались шаги, и снова тишина. Мунчжон осторожно открыла дверь.

Прямо перед дверью стояла Кымнам, держа в руках аптечку, набитую таблетками.

— Это что такое? — с побледневшим лицом спросила Кымнам. Руки ее дрожали.

— Ничего серьезного.

— Что значит «ничего»?! Посмотри, сколько здесь лекарств!

— Говорю же, ничего такого!

Кымнам внимательно вгляделась в бегающие глаза Мунчжон и продолжила:

— Расскажи мне все. Что можно скрывать от мамы?

— Мои почки и печень… они разрушены. Я слишком много