Год без тебя - Нина де Пасс

Но чтобы не провалить первое и второе, третий пункт необходимо держать в секрете от самих психотерапевтов, дабы не спровоцировать очередную волну психоанализа. А психоанализа следует избегать любой ценой.

В коридоре какая-то суматоха. Я дотрагиваюсь до экрана телефона – тот вспыхивает. Уже семь тридцать утра – куда больше, чем я думала. Я неуверенно поднимаюсь на ноги, устремляюсь обратно в спальню и сталкиваюсь нос к носу с мадам Джеймс.

– Да ты ранняя пташка, – бодро приветствует она меня и стучит кулаком в двери спален. – Девочки, подъем! – Ее взгляд падает на телефон в моей руке. – Эх, боюсь, что это придется отдать мне. Надо было еще вчера его забрать. У нас здесь действует правило «никаких мобильных», но в общей комнате есть телефонная будка, откуда ты можешь звонить во внеурочные часы.

Я спокойно отдаю ей телефон. Часть меня даже ощущает облегчение.

– Может, тебе надо переписать себе какие-то номера, прежде чем я его заберу? – с удивлением спрашивает она. Большинство, наверное, сильнее противится этому правилу. Но у большинства, наверное, есть те, с кем им хочется поддерживать связь. Я мотаю головой. – Тогда ладно. Хорошего тебе первого дня!

Я гримасничаю, пытаясь скопировать ее воодушевление, а потом ухожу на поиски Рэн.

Я выросла в семье, где завтрак считался временем тишины. Это единственное время суток, когда моя мать, которая с удовольствием щебечет весь оставшийся день, не способна выдавить из себя ни слова. Так что я привыкла считать это временем уединения, временем, когда даже намек на начало беседы встречали убийственным взглядом. Здесь же подобного правила нет. В столовой шумно и людно, и, шагая мимо галдящих учеников за столами, я не поднимаю глаз и чувствую себя не в своей тарелке.

Мы подходим к пустующему столику на четверых, и я выбираю место, за которым буду сидеть лицом к окну и спиной ко всем остальным в столовой. Рэн показывает на стены в темных панелях, на которых за минувшую ночь появились украшения в виде гирлянд из миниатюрных французских флагов.

– Разве основной язык здесь не английский? – встревоженно спрашиваю я. Этот пункт был первым в списке условий, который я озвучила еще в Калифорнии. Я заявила маме, что никак не могу учиться в Швейцарии. Мне никогда не давались иностранные языки – неужели ей настолько наплевать на меня, что она готова отправить меня туда, где я никого не пойму?

– Английский, – спокойно отвечает Рэн, – но здесь учатся ребята из тридцати одной страны. Каждая неделя посвящена одной из них. Проводятся тематические занятия, и кухня тоже подстраивает меню. На этой неделе у нас Франция. – Она ликующе улыбается мне. – Лучшая из тем.

Я перевожу взгляд на стол: действительно, в самом центре стоит корзинка с круассанами и маленькими булочками-бриошь. Я пытаюсь понять, откуда они здесь взялись, но, как и накануне, не вижу ни буфетной стойки, ни подносов – вообще ничего хоть сколько-нибудь привычного. Женщина в голубом фартуке лавирует между столами, наполняя опустевшие корзинки выпечкой с серебряного подноса, который она придерживает бедром.

– У нас мало времени, – говорит Рэн, выкладывая на круассан щедрую порцию абрикосового джема. – В восемь пятнадцать нам нужно быть в актовом зале, так что я бы на твоем месте что-нибудь уже съела.

– А что будет в восемь пятнадцать? – опасливо интересуюсь я, наливая себе стакан сока, чтобы хоть чем-то занять руки.

Прежде чем ответить, она откусывает большой кусок круассана.

– Еженедельная встреча по понедельникам. Что-то вроде собрания: туда приходит вся школа, и директор рассказывает, что важного нас ждет на этой неделе. Очередной шанс для всей школы поглазеть на новенькую. – Рэн, видимо, замечает, как я меняюсь в лице, потому что добавляет: – Не переживай. Мы с тобой тихонько зайдем.

Верная своему слову, Рэн избегает любой возможности привлечь чужое внимание, когда мы выходим из столовой на улицу, минуем каменную арку во дворе и шагаем по дорожке, которую я заприметила еще вчера вечером. Мы подходим к спортзалу, неожиданно огибаем его и оказываемся перед еще одним современным зданием у самого обрыва горы. Как и спортзал, оно прячется в зарослях вечнозеленых деревьев, которые выглядят так, будто их присыпали сахарной пудрой. Меня посещает мысль, что два этих современных здания школы намеренно скрыты от глаз, чтобы не портить атмосферу старомодного замка.

Когда мы заходим внутрь, у меня захватывает дух. Актовый зал – полукруглое помещение с потолками высотой под три обычных этажа. Изогнутая стена – огромное окно с видом на ущелье и горы за ним – целиком сделана из стекла. Здесь немыслимо светло: солнечные лучи отражаются от мерцающих снежных шапок гор и попадают прямиком в окно. Я невольно прищуриваюсь, чтобы рассмотреть сцену перед окном.

Рэн показывает на многоярусную платформу с сидениями, которая смотрит на сцену:

– Давай на галерке сядем.

Кивнув, я поднимаюсь следом за ней по металлическим ступеням – наши шаги гулко отдаются в зале, возвещая о нашем прибытии. Я стараюсь шагать как можно быстрее, желая исчезнуть, просто слиться с фоном. Некоторое время мы сидим в тишине, наблюдая за тем, как заполняется актовый зал, пока на лестнице перед нами не возникает знакомая фигура.

– Ты чего на завтрак не пришел? – спрашивает Рэн у Гектора – парня, которого я видела вчера, когда тот останавливается у нашего ряда.

– Понедельники – сама же знаешь, – отвечает он с ноткой обреченности в голосе и садится на незанятое место рядом со мной. – Его величество просто так из постели не вытащишь.

Он показывает на Фреда – тот, громко топая, медленно поднимается к нам. Когда он подходит ближе, я замечаю, что глаза у него сонные, а его волос явно не касалась расческа. Он молча кивает нам и плюхается на сиденье рядом с Гектором.

Мое внимание привлекает шуршание. Гектор как ни в чем не бывало разворачивает на коленях салфетку из столовой, в которой лежат три круассана. Он поворачивается ко мне – я чувствую на себе взгляд его мутно-зеленых глаз. Он указывает на салфетку, а затем на меня.

– Pain au chocolat [1]? – предлагает он с вычурным французским акцентом. Я качаю головой. – Одно из немногих достойных блюд французской кухни, если хотите знать мое мнение.

Рэн подается вперед и смотрит на него удивленно и раздраженно одновременно.

– К счастью, никто твоего мнения не спрашивал.

Гектор поджимает губы, уголки их подергиваются – он явно что-то