Обед, согревающий душу - Ким Чжи Юн

Они поднялись уже довольно высоко в гору, поэтому здесь было еще холоднее. У всех уже стучали зубы. Но они продолжали вглядываться в темноту, провожая глазами каждый дом и каждый голый куст лесной дороги.

Как вдруг Чони закричала:

— Бабушка!

Она стукнула по кузову, и грузовик остановился.

Кто-то, раздвигая ветви, двигался к ним из леса. А рядом бежала трехцветная кошка.

— Триша?! — удивленно воскликнул Хынмин, округлив опухшие от слез глаза.

Темная фигура вышла из леса и направилась к воротам поражающего масштабами частного дома, который Хынмин уже видел, когда развозил газеты. И тут все увидели худую, изможденную женщину, чьи волнистые серебряные волосы неопрятно спадали на плечи, а на щеке виднелся порез, оставленный веткой дерева. Один ботинок где-то потерялся, и она шла полубосая, так ободрав ногу о камни, что на белой, сухой коже виднелись страшные, налитые кровью синяки, на которые даже глядеть было больно. Яичная ромашка окончательно слетела с израненного ногтя на мизинце. Это была Кымнам.

Словно в тумане, она остановилась напротив черных ворот, сложила руки в молитве и начала умолять:

— Госпожа! Я не крала ту кисть. Поверьте, я не воровка. Я просто потрогала ее. Она была такая мягкая, я просто прикоснулась всего один раз, честное слово. Позвольте мне и дальше работать у вас. Если я не смогу работать, мои младшие братья и сестры будут голодать. Простите меня, пожалуйста. Они умрут с голоду. Умоляю: всего один раз. Я была неправа, больше это не повторится.

Темные, грустные глаза Кымнам сейчас видели перед собой сцены шестидесятилетней давности. Сложив ладони, она продолжала умолять. Пытаясь спасти тех, кто мог остаться без еды.

Никто не смел пошевелиться. Все будто забыли, как дышать. И только плакали, глядя на эту сцену. Разлегшаяся у ног Кымнам утомленная Триша с трудом приподнялась и начала облизывать рану на ноге Кымнам. Наконец Мунчжон очнулась и, спрыгнув с грузовика, помчалась к маме. Она укрыла Кымнам своим темно-синим кашемировым пальто, но та продолжала тереть ладони, умоляя принять ее обратно на работу.

* * *

Раньше Кымнам подходила к университетской больнице, только чтобы пообщаться с миссис Тток, а теперь впервые оказалась внутри. Держа за руку Мунчжон, она села на высокий жесткий стул в зале ожидания. Дочь теперь ни на мгновение не выпускала ее ладонь. Даже когда она отправилась дома в туалет, Мунчжон, никуда не уходя, ждала ее за дверью.

Кымнам огляделась вокруг. Интересно, какие люди лечатся в отделении нейрохирургии? Она заметила и молодого мужчину, и женщину возраста Кымнам. Здесь же с родителями сидела школьница, на вид — учащаяся средней школы. Медсестра с амбулаторными картами в руках открывала и закрывала двери кабинета, вызывая пациентов по одному. Кто слышал свое имя, заходил внутрь и через пять минут возвращался в коридор.

Одетая в голубую рубашку и бежевое пальто Кымнам расправила плечи, которые сами собой сжимались и ползли вверх. Ей было страшно. Страшно снова поранить лицо, руки, ноги и не понимать, откуда эти раны. Страшно услышать диагноз: «деменция». Страшно навсегда позабыть все, что ей дорого.

Кымнам нервно сглотнула, как вдруг увидела в конце коридора Хэён. Зеленый кардиган на ней уже не застегивался, таким большим стал ее живот. Они кивнули друг другу.

— Госпожа Чон, вас еще не вызывали?

— Что ж ты пришла в такую даль? Не стоило. У меня все хорошо. Ноу проблем!

Хэён взяла Кымнам за другую руку. Ладонь старушки была твердой и холодной от волнения.

— Потрогайте, какие у меня теплые руки. Это потому, что во мне бьются целых два сердца. И все это благодаря вам.

Глядя на Хэён, Кымнам задумалась и вспомнила, как однажды в прошлом месяце так же взяла Хэён за руку.

— Это хорошо. Ну иди. Не переживай!

Хэён крепко сжала ладонь и выпустила ее. Наконец прозвучало имя Кымнам.

В кабинете за столом сидел врач, на вид лет пятидесяти. Прищурив глаза в очках, он внимательно смотрел на экран компьютера. Сегодня им должны были сообщить окончательный диагноз. Кымнам нервничала, словно подсудимый в ожидании приговора. Ранее она уже прошла диагностику когнитивных нарушений, а также тест на память, языковые навыки и способность воспринимать время. Осталось узнать лишь результаты КТ, МРТ и анализа крови. А их сообщали именно сегодня.

Едва она открыла дверь, сердце забилось быстрее. Не успела Кымнам присесть, как врач уже вынес ее приговор: «Альцгеймер». Казалось, что-то внутри нее резко ухнуло вниз. Словно все тяжелые и радостные воспоминания, вся страсть и любовь ее жизни, что копились внутри на протяжении семидесяти лет, вдруг погрузились на самое дно.

Глядя на Кымнам и Мунчжон, крепко держащихся за руки, врач продолжал сообщать им информацию. Дать волю чувствам они не могли — за дверью ждали другие пациенты, — поэтому молча слушали комментарии врача. Он сообщил им, что болезнь Альцгеймера, или же деменция, — это заболевание, которое развивается в результате поражения отделов мозга, отвечающих за когнитивные функции. Но, судя по анализам, все не так серьезно. И хорошо, что они пришли именно сейчас, пока не стало слишком поздно. Врач также объяснил, что недавняя дезориентация и помутнение разума произошли на фоне сильного стресса. Психологический удар вызвал резкое ухудшение состояния, но, если начать лечение, симптомы будут прогрессировать медленно.

Пытаясь скрыть от Мунчжон тремор ног, Кымнам потянулась открыть дверь, но врач вдруг добавил:

— Если симптомы усилятся, рекомендую вам пройти интенсивное лечение в специальном пансионате. Возможно, так будет лучше для всех.

В этот миг в голове Кымнам промелькнули картинки ее пребывания в таком заведении. Как она, стоя в больничном халате, глядит за окно палаты.

Выйдя за дверь, она снова присела на стул. Зал ожидания был заполнен людьми. Наказав Кымнам никуда не уходить, Мунчжон пошла к стойке, чтобы выслушать от медсестры все объяснения о порядке лечения. Темно-синее пальто удалилось, и Кымнам проводила его глазами. А вскоре почувствовала, как ветер с реки Гудзон в Нью-Йорке, поднимая голубую рябь, подул в ее сторону.

Серебряные волосы Кымнам развевались на ветру. Она медленно провела рукой и убрала прядь волос за ухо, в котором красовалась жемчужная сережка. Белый паром, словно бумажный кораблик, рассекал волны Гудзона. Отплыв на этом пароме из Мидтауна, они двигались в направлении Бруклинского моста и статуи Свободы. Сидя на краю, у самой воды, Кымнам радостно рассмеялась. Она раскинула руки в стороны, наслаждаясь приятным ветром. Тело купалось в солнечных лучах, каждой клеточкой ощущая свободу. Соединяющий Бруклин и Манхэттен Бруклинский мост выглядел впечатляюще. Перед глазами раскинулся именно тот пейзаж, который