Обед, согревающий душу - Ким Чжи Юн
— Сикхе пускай пока варится… Кимпаб сверну по вкусам: с тунцом, кимчхи и сыром. Миссис Тток принесла достаточно рисовых колбасок, так что для ттокпокки все есть. Для пулькоги нужно будет приготовить грибы и маринад. Обязательно замочить лапшу для чапчхэ… Сделать яичный рулет, и все!
Раздался звонок. Звонила Мунчжон.
— Я приду помочь. Перетрудишься, еще плохо станет.
— Ох, ты мне поможешь тем, что не будешь вмешиваться. Сегодня я все сделаю сама. Все от начала до конца! Ведь это последний день, когда я накрою стол для моих родных.
— Родных?
— Конечно. Если мы делим один обед, то все друг другу родные.
— Как же ты тогда полетишь в Нью-Йорк? Не будешь скучать по своим родным? Еще и билет в один конец. Точно не покупать обратный?
— Да. Ван вэй тикет[138]. Окей? Я больше не работаю. Я вери бизи[139].
— Хорошо. Понадобится помощь — сразу звони мне.
— Окей.
Руки Кымнам вовсю хлопотали. Сегодня она запретила кому бы то ни было помогать ей. Хотелось все сделать самой. Чтобы дорогие ей люди просто пришли забрать свои контейнеры с едой. Именно так, легко и беззаботно, ей хотелось проститься со всеми. В своем стиле. Хотя за этой беззаботностью прятались и грусть, и сожаление, и горечь расставания.
Сжимая рис, она сворачивала кимпаб. Начинки не жалела: и тунец, и кимчхи, и сыр запихивала в таких количествах, что водоросли кое-где даже лопнули по бокам. Смазав туго набитые готовые колбаски кунжутным маслом, она нарезала их на узкие ломтики остро наточенным ножом. А сверху посыпала кунжутной солью.
В большой квадратной кастрюле из нержавеющей стали варился красный сладкий соус для ттокпокки. Кымнам погрузила в него нарезанный брусочками толстый и мягкий тток. А когда все, включая пулькоги, чапчхэ и яичный рулет, было готово, она открыла крышку рисоварки, и горячий пар заклубился над столом. Липкий белый рис получился блестящим и ароматным. Кымнам окунула лопатку в воду и круговыми движениями тщательно размешала его. Еда была готова, но Кымнам не чувствовала удовлетворения. Казалось, чего-то не хватает.
«Может, надо было и картофель заодно пожарить?»
Кымнам еще раз просмотрела ингредиенты, после чего все-таки нарезала и обжарила картофель на оливковом масле, подготовив еще одну закуску. Но прежде, чем сложить все в контейнеры, она еще несколько раз добавляла блюда, приготовив сначала жареный омук, а затем и закуску из сушеных кальмаров в остром соусе. Не в силах избавиться от беспокойства, она не раз заглянула под крышку, где варился сикхе, посмотреть, все ли с ним в порядке.
Выйдя в зал, Кымнам достала нарезанные еще вчера белые листы бумаги и серебряную фольгу. Пришло время писать записку, которую она аккуратно спрячет под рис. Но только вот что написать? Она думала об этом уже два дня, но так и не придумала прощальное послание. На самом деле, ей до сих пор не верилось, что она надолго оставляет свою работу. Что больше не будет приходить сюда каждый день.
Присев за маленький круглый стол, Кымнам взглянула за окно. Понемногу светало. Небосвод заливали фиолетовые, розовые и темно-синие краски.
Кымнам взяла ручку и аккуратно вывела на белой бумаге:
Тo[140]: Моим родным из «Изумительного ланча».
«Нет, если напишу просто to, будет не так сердечно. Лучше поменяю на dear»[141].
Мои диар родные из «Изумительного ланча».
Возможно, это мое последнее послание для вас. Прочитайте его внимательно.
Если задуматься о том, почему из всевозможных вариантов труда я выбрала готовить и продавать еду, то становится ясно: это потому, что я постоянно голодала. Чувство голода всюду следовало за мной… Поэтому теперь и лопатка для риса на моей кухне огромная, и обеды еле помещаются в контейнеры.
Я верю, что лечат не только мамины руки, но и хорошая еда. И я верю, что созданные мной блюда могут заставить вас и смеяться, и плакать, и даже снова воспрять духом. Я верю, что это и есть любовь.
Последние несколько дней я думаю вот о чем: жизнь — как цветок, сначала расцветает, а затем вянет. С увяданием все ясно, но я вдруг задумалась: а когда я вообще цвела? И что, если расцвет был не в какой-то миг… что, если я продолжала цвести все это время? Ярко, пышно.
Не забывай: ты цветешь каждое мгновение.
Текст получился такой длинный, что у меня даже задрожали руки. Буду заканчивать. Я просто хочу, чтобы твоя жизнь была наполнена любовью. Вот и все. А мне пора отправляться в длинное путешествие. Хочу и свою жизнь до краев наполнить любовью. Я даже купила самый большой чемодан. А больничный халат мне совсем не идет.
Что ж, хэв э найс дэй! И обязательно однажды си ю эгейн!
Кымнам произнесла последнюю фразу вслух и поставила восклицательный знак. В эту секунду умные часы на левом запястье завибрировали, подавая сигнал. Мунчжон купила их, чтобы отслеживать местоположение Кымнам и не дать ей снова потеряться. На этот раз часы напоминали принять лекарство.
Взглянув на экран и грустно улыбнувшись, Кымнам произнесла:
— Поняла-поняла. Сейчас выпью.
Она сложила лист и аккуратно завернула его в фольгу, которую положила на дно контейнера.
— Прочитают и затоскуют по мне еще сильнее, — словно нашкодившая девочка, хихикнула Кымнам.
Заполненные едой ланч-боксы она поместила на витрину и ласково погладила их, словно проводила рукой по макушкам любимых постоянных клиентов.
Первым она вспомнила Хынмина. Не покажется ли ему кимчхи слишком острым? А Хэён, наоборот, хорошо бы выбрала кимпаб с кимчхи, а то ее из-за токсикоза в последнее время тянет на пряное. Синпхуну надо дать самый плотно набитый контейнер, ведь он весь день где-то бегает. Сэмаль, который теперь продает журнал «Биг Ишью», любит чапчхэ вперемешку с рисом. Нашего мистера Доставщика Ынсока тоже надо бы накормить как следует, а то он довольствуется перекусами в грузовике. А пулькоги, надеюсь, придется по вкусу Чони и Тыль, которые его обожают. Лица дорогих людей всплывали перед глазами. Точнее, ярко мерцали. Кымнам сама не заметила, как ее черные глаза наполнились слезами. Мгновения, проведенные вместе с этими людьми, один за другим всплывали в памяти.
Она остановилась перед входом в магазин, затем развернулась и окинула взглядом дорогое сердцу место. Заполненная контейнерами витрина, круглый стол, сидя за которым она наслаждалась музыкой, и кухня — Кымнам пыталась запомнить каждую деталь. Голос Одри Хепберн, доносившийся из колонки, сегодня звучал особенно печально. Нежная
