Город М - Александра Натарова

Никто, кроме Бориса.

– Ты уверен? – в который раз спросил Борис, когда Красный заявил, что следующим Путеводом станет мальчишка из Гаража старика-библиотекаря.

Красный перестал дергать струны гитары и посмотрел на Бориса уставшими глазами.

– Я умираю, – спокойно сказал он, как будто в этом не было ничего страшного. – У меня немного времени, да и других достойных кандидатов не вижу.

– Подумай. Он ребенок.

Красный отложил гитару и медленно откинулся на стену. Глаза исчезли под воспаленными веками.

– Тени копошатся вокруг теплотрассы. Стервятники! Ждут, пока я кончусь, и вы пойдете за новым Путеводом.

– Поджидают, – Борис хрустнул костяшками. – Надо увести их отсюда.

Красный приоткрыл глаза.

– Семье не расскажешь?

– Не сейчас. Иначе они бросятся защищать наши границы, будут жертвы. Сначала найду твоего мальца и отведу в безопасное место.

– Один пойдешь?

Борис кивнул.

– Майя не одобрит, – усмехнулся Красный.

– Она уже не одобряет. Я попросил свести меня с Крышником. Он самый вменяемый из этих сырников. Заручусь поддержкой краи, пока ищут – отвлеку Теней.

– Опасно. А если не вернешься?

Борис помолчал.

– Мое место займет Майя. Она сильная. Она справится. – Борис посмотрел на Красного. – Она поймет.

Борис вышел с теплотрассы. Он уже бежал прочь, увлекая за собой Теней, когда Улицы ахнули – так вздыхает толпа, увидев, как у артиста под куполом цирка соскальзывает рука с трапеции. Борис понял, что Красный принял последнее решение в жизни и ушел сам, как настоящий кеди. Незаметно, но достойно, не оставив болезни такой привилегии, как отнять его жизнь.

Тени тоже это почувствовали. И с новой силой принялись преследовать Бориса, бегущего наперегонки с занимавшимся рассветом, уверенные, что он ведет их к новому Путеводу. Когда взошло солнце, Тени пропали из виду, но Борис чувствовал: они рядом. Прячутся по щелям в асфальте, в ржавых трубах, в веющих холодом подвалах. И внимательно следят за каждым его шагом.

Борис успел сказать Караваксу только самое важное и, надеясь, что его поняли, бросился дальше по Улице. Он петлял по Городу, чувствуя, что Тени следуют по пятам. Ему удалось дурачить Теней и их хозяев до самого вечера. Когда Тени все-таки поняли, что к чему, то, взбешенные обманом, напали на него. Борис принял бой спокойно. Даже если он погибнет – он сделал то, что был должен. Майя позаботится о семье. Она в надежных руках, в безопасности. А остальное не так уж и важно.

* * *

– Что, Линда и вправду так сказала?

Леша не мог поверить своим ушам.

– Сам удивился, – улыбнулся Каравакс. – Но нет, правда: говорит, пора Путеводу пробовать себя в настоящем деле, а не только в тепличных условиях вытаскивать мелкое барахло в реальность.

– Так и сказала? – покосился на него Леша.

– Ну не совсем, но посыл был такой. Короче, – Каравакс прикурил, – ты же хочешь делать что-то стоящее? Вот сегодня и попробуешь.

– Что мы будем делать?

– Малой, из твоих вопросов можно гнездо свить! – усмехнулся Каравакс. – Придем – увидишь!

Леша улыбнулся – остаток дня обещался быть отличным.

Из молочных облаков впервые за много дней выглянуло солнце, и оно пригревало почти по-летнему. Кирпичные Дома, окружавшие чисто подметенную Улицу, казались безмятежными. Их нижние этажи, не занятые магазинами или салонами красоты, больше напоминали музейные витрины, сквозь стекло которых можно было увидеть другую жизнь. Чистые подъезды, заставленные растениями, консьержи, записывающие что-то в толстые тетради, ровные ряды новеньких почтовых ящиков. Леша остановился возле одной из таких витрин. Его отражение стояло в окружении заботливо рассаженных по горшочкам фикусов и спатифиллумов и не выглядело так уж неуместно. Лето, как всегда семенивший рядом, радостно завилял хвостом.

По рельсам, проложенным вдоль тротуара, пронесся предупредительный металлический лязг, и на горку въехал трамвай. Этот был не из современных, похожих на космический шаттл. Старенький синий вагончик остановился рядом с домом, из открывшихся дверей на тротуар шумной толпой высыпали дети. Куртки нараспашку, под ними на всех виднелась одинаковая синяя форма, за плечами – ранцы. За ними следом смиренно волочились привязанные к лямкам мешки со «сменкой». Толпа с криками и смехом промчалась мимо Леши и исчезла в подъезде, хлопнув тяжелой деревянной дверью. Леша видел, как консьерж пожурил детей, и те, стремясь сбежать от нравоучений, набились в подъехавший лифт.

Настроение Леши резко испортилось.

– Скучаешь? – Каравакс стоял рядом и тоже смотрел, как дети пытаются уместиться в узкой кабине. – По Дому? Ну, старому.

– Скучаю, – признался Леша. И сам не заметил, как одно признание дало выход для остальных: – Иногда мне кажется, что я мог бы что-то сделать. Как-то по-другому себя вести, чтобы ничего этого не было. Чтобы папа не пил, а маме стало лучше. Мне кажется… что я все испортил.

Каравакс глянул на Лешу. И сделал глубокую затяжку, подбирая слова.

– Знаешь, малой, прошлое никто из нас изменить не может, оно не в нашей власти, тут уже ничего не попишешь. Но мы всегда можем выбрать, каким будет наше будущее. Его качество зависит только от нас.

Леша попытался разместить в себе услышанное. Слова не утешали в том смысле, в котором хотелось бы, но давали толчок к размышлению над чем-то, о чем Леше никогда до этого не приходилось думать. Будущее никогда раньше не было в его власти. Во всяком случае, ему так казалось.

– Ладно, пошли, а то до вечера на Улице будем торчать!

Леша уверенно зашагал прямо, надеясь, что Каравакс не станет продолжать разговор. Тот только хмыкнул, выбрасывая окурок.

– Направо сейчас. Мы уже почти пришли.

Когда они свернули, ветер принес знакомый запах мокрой пыли. В конце Улицы в окружении сухих кустов стоял двухэтажный бревенчатый Дом. Его прогнившие стены частично прикрывали лоскуты темно-зеленой сетки, которые развевал ветер. Дом был огорожен невысоким забором, за которым лежал заросший пустырь. Когда-то Дом явно хотели ремонтировать. Рядом грудой лежали доски, двери и оконные рамы, стояло несколько тачек и прохудившихся мешков с песком, ближе к забору ютилась голубая пластиковая кабинка. Все замерло в ожидании людей, которые явно не спешили возвращаться. На стенде хлопала оторвавшимся от строп углом растяжка, сообщавшая, что реконструкция Дома должна была закончиться еще в прошлом году. На растяжке схематично изображалось то, что должно было получиться, – светло-желтое здание с резными окнами, с небольшим застекленным флигелем и мезонином.

– Вот, вполне годный кандидат в подопытные, – заключил Каравакс, по-хозяйски заходя на территорию пустыря.

Леша неуверенно последовал за ним. Дом казался неуютным. Он находился в полусознательном состоянии, и только едва ощутимая вибрация