Причуды старика - Флойд Делл

Между тем Джо Форд в связи с бездельем приступил к своему роману.

— Я хочу сейчас его начать, а затем, если дело обернется скверно, я смогу его закончить в крепости Ливендорт, — весело сказал он м-ру Уиндлу.

Итак, пути Джо и Энн Элизабет пока не скрещивались.

2

Последнее совещание накануне дня судебного разбирательства должно было происходить в кабинете м-ра Вульвертона. Когда Джо Форд явился в назначенный час, ему сказали, что м-р Вульвертон немного запоздает и просит подождать. Войдя в кабинет, Джо увидел Энн Элизабет. Поздоровались они довольно сухо.

— Как досадно, — с невинным видом сказала она ему, — что этот процесс помешает вам работать над вашим романом!

— Да, — ответил Джо ей в тон, — а вас оторвет от увлекательных хозяйственных дел.

Она расхохоталась.

— Что вы хотите этим сказать, Джо?

— Вы так увлечены домашним хозяйством, что у вас не остается ни одной свободной минуты.

— Я была очень занята, — спокойно ответила она. — И во всяком случае я бы не рискнула мешать литератору, погруженному в работу.

— Не сомневаюсь, — сказал он. — Тем более, что на вас уже лежит забота о другом литераторе.

Она снова засмеялась.

— Уж не ревнуете ли вы к Джиму Партриджу?

— Какое право я имею ревновать? — мрачно спросил он.

— Никакого, раз вы не желаете его добиться! — заявила она. — Но у вас, Джо, нет измученной жены и трех маленьких детей. Если бы они у вас были, я бы предложила вести ваше хозяйство.

— Благодарю! — с горечью отозвался он.

— Сейчас я пишу на машинке для Джима, — продолжала она. — Быть может, я бы и вам могла быть полезна? К сожалению, я — далеко не первокласная машинистка, но при усиленном внимании я делаю не больше трех ошибок на странице.

— Я не нуждаюсь в машинистке, — отказался он.

— Во всяком случае, я бы хотела прочесть ваш роман, — сказала она. — Можно?

— Я только что его начал.

— Знаю. М-р Уиндл мне говорил, что вы намереваетесь его закончить в крепости Ливенуорте. Я думаю, вам понравится жизнь в тюрьме. Ведь там ничто не отвлекает от работы, и все свободное время вы можете посвящать писанию романа.

— Энн Элизабет, — резко перебил он, — почему вы меня избегаете?

Она широко раскрыла глаза.

— Я думала, что вы меня избегаете. Я могу задать вам тот же вопрос.

— Отлично. И я отвечу правду… если вы этого хотите.

— Похоже на то, что правда окажется не из приятных, — заметила она. — Так и быть! Говорите! Надеюсь, у меня хватит сил вынести.

Но в эту минуту в комнату вошел м-р Вульвертон.

— Ну, дети мои, вот и я! — весело сказал он, пожимая им руки.

Затем он уселся за письменный стол и мрачно нахмурился.

— Кажется, настал момент, когда я должен внушить вам, что этот процесс — дело серьезное.

— Вы думаете, мы этого не знаем? — нетерпеливо перебила Энн Элизабет.

— Быть может, и знаете, но ведете себя так, словно до сих пор пребываете в неведении. Это относится главным образом к вам, Энн Элизабет.

— Что же я, повашему, должна делать? — спросила она. — Плакать? Устраивать истерики?

— Нет, — возразил он. — Этого не требуется. Но я хочу, чтобы вы по мере сил помогали мне избавить вас от тюрьмы. Вы должны знать, что вы — в моих руках, и ваша обязанность — следовать моим советам. Никакого преступления вы не совершали, ничего дурного или противозаконного не делали, но не так посмотрит на на это суд. Вы протестовали против войны, и этого достаточно, чтобы они признали вас виновной, если вы не последуете моим указаниям. Вы можете мне помочь и вы же можете разрушить все мои планы. Вы можете добиться того, что угодите в тюрьму вопреки закону, свидетелям и всем моим усилиям. И — говорю откровенно — этого-то я и боюсь. Вы, Энн Элизабет, — прирожденная мятежница. Вы ведете себя так, словно в руках у вас всегда красный флаг. Ваша мятежная натура сказывается в манерах, в поведений, в каждом вашем слове. Я хочу, чтобы на время процесса вы свои мятежные чувства задушили. Нам предстоит иметь дело с пристрастным судьей, пристрастными присяжными, с недобросовестными и тупыми прокурорами. Естественно, вы почувствуете к ним ненависть и презрение. И если вы эти чувства проявите, они вас тоже возненавидят и будут третировать, как опасную преступницу. Если бы я считал это возможным, я бы попросил вас забыть все, что вы знаете о судьях, присяжных и прокурорах, о тех судебных процессах, на которых вы присутствовали в военное время. Я бы хотел, чтобы к суду вы отнеслись доверчиво и просто и на всех — на судью, присяжных и прокуроров — смотрели, как на своих друзей. Быть может, это вам не по силам. Но вы должны принять к сведению другой мой совет, ему вы можете последовать.

— Я слушаю, м-р Вульвертон, — покорно сказала Энн Элизабет.

— Дело вот в чем, — начал м-р Вульвертон, доставая из кармана какую-то бумагу. — Это я получил от вашего друга Сэнфорда Пейтона. Я и не подозревал, что он подмечает все мелочи дамского туалета, но здесь записано все…

Он развернул бумагу, внимательно прочитал ее и посмотрел на Энн Элизабет.

— Скажите, у вас еще сохранилась та большая шляпа с широкими полями, которую вы носили в прошлом году в колледже? Белая, с синей лентой — под цвет ваших глаз?

— Да, — удивленно протянула Энн Элизабет. — Сохранилась. Вероятно, отец ее не выбросил.

— Отлично, — продолжал м-р Вульвертон. — А темносинее платье с голубой отделкой, голубым воротничком и манжетами?

— Тоже есть.

— Так… В суд вы явитесь в этом платье и в этой шляпе. К корсажу вы приколете букетик мелких роз. Розы Сесиль Брёнер. И наденьте голубые шелковые чулки.

— Шелковые? Зачем? — спросила Энн Элизабет.

— Как вам известно, шелковый чулок плотно облегает ногу… И… знаю, что вы не любите высоких каблуков, но специально для этого случая вы купите туфли на высоких каблуках. Не слишком высоких. Не нужно никаких крайностей. Ну, словом, такие туфли, какие носит милая, легкомысленная и наивная девица, обучающаяся в колледже.

Энн Элизабет, возмущенная, вскочила со стула.

— И вы хотите, чтобы я разыгрывала роль милой, наивной и легкомысленной девицы из колледжа?

— Вот именно, дорогая моя, — спокойно ответил м-р Вульвертон.

— О! — воскликнула Энн Элизабет, краснея от гнева и стыда. — Так вот какое средство вы избрали, чтобы избавить меня от тюрьмы? Значит, я должна притвориться, будто не понимала, что делала?

— Я надеюсь на вашу