Соло на швейной игле - Андрей Юрьев

Пахло как в копировальном цехе, где Толик работал после окончания школы. Проходя по коридору, он услышал впереди шорох и стоны. Раздался кашель и голос Юры. Что-то неразборчивое, несвязное. Толик забежал в комнату. После полумрака подъезда и коридора свет, бьющий из окна прожектором, ослеплял. Среди кучи обломков мебели, одежды и битой посуды на грязном полу лежали Юра и Заха, один на спине, другой на животе. Юра прохрипел, тыча рукой в окно:

– Уходят!

Толик выскочил на балкон, метнув тело резким угловатым движением, как орангутанг в джунглях. Внизу двое сажали в красную «Дэу-Матиз» девушку. Один из них – тот самый, с длинными волосами. С него все и началось. Толик достал телефон, набрал номер Гоблина и заорал в трубку:

– Они за домом!

Проскочил мимо Юры и Захи, кубарем скатился по лестнице вниз. Не успел. Гоблин уже уехал.

***

«Гелендваген» всем весом, авторитетом и хищной мордой с блестящим кенгурятником и неуместно большим мерседесовским шильдиком на решетке радиатора завис над ними, как вертолет. Еще и затарахтел, как огромная швейная машинка.

Когда он сигналил, Лера чуть не подпрыгивала. Кому хочешь страшно будет. Дэн пригляделся к преследователю, стараясь особо не маячить над сиденьем. Один в салоне. Крутит сосредоточенно руль, беззвучно шевеля губами. Вот гелик взревел и прыгнул вперед, едва не задев их бампером. Дэн пожалел, что он на заднем сиденье. Показалось, еще мгновение, и им конец. Урод за рулем завоет по-волчьи и поддаст газу. Др-р-р! Колеса пробуксуют по капоту, корпус их машинки лопнет, брызнув осколками стекла и краски. А ему снесет голову! Куда бы пристроить урну, чтобы не разбить? И завернуть не во что, и засунуть некуда. Дэн положил урну на колени. Крикнул:

– Эй, там, впереди!

И глазом не моргнули. Один сосредоточенно крутит баранку и переключается, как пилот формулы один, другая спустилась вниз по креслу, уткнувшись коленками в торпедо. Ни жива ни мертва.

– Эй, чувак! – позвал Дэн водителя.

– Его Митя зовут, – не поворачиваясь, сказала Лера глухим голосом.

– Эй, Митек! – Дэн подался вперед. – Ты быстрее можешь, брат? Там сзади джип, если не в курсе.

– Вижу…

– Это хорошо, а то я уж подумал, что не заметил.

– Ничего, сейчас оторвемся!

Он газанул, машинка взвыла и подкатила к едущему впереди «Форду-Мондео» так стремительно, что Дэн зажмурился. Буквально за несколько сантиметров до бампера Митя рванул руль влево, и они перестроились, с ревом рванули вперед и снова перестроились, но уже вправо. Гелик отстал, но ненадолго.

Они понеслись по Красному Соколу к центру. Сзади с глухим треском напирал «гелендваген». Машина вильнула в сторону. Дэна качнуло, а Лера ахнула. Совсем не так Дэну представлялся сегодняшний день.

***

– Юра, ты живой? – голос не слушался. Получилось тихо и неразборчиво. Заха пошевелил ногами, через боль покрутил головой. Вроде все работает, ничего не сломано. А девчонка, похоже, и вправду шокером их вырубила, про это и Якут говорил. Зря они его тогда не послушали. Не валялись бы сейчас, как дохлые рыбы.

– Юрок?!

Заха со стоном повернул голову и присмотрелся, с трудом концентрируясь сквозь пелену в глазах. Три полоски, синяя замша. Метрах в полутора от него лежала кроссовка. Все, что осталось от Юры? Попробовал поднять голову, не смог. Тело ломило так, будто по нему каток проехал.

Со стороны кроссовки раздался скрипучий кашель.

– Юра?! – обрадовался Заха. – Ты как?

– Жив, вроде… – раздался тихий голос. – Что случилось?

– Похоже, шокером каким-то она нас долбанула.

– Наверное… Сам как?

Заха пошевелил с хрустом пальцами ног.

– Не очень. Но вроде бы ничего не сломано.

– Та же фигня…

Кроссовка шевельнулась, упала набок и исчезла из поля зрения.

– Встаешь? – спросил Заха.

– Угу, – ответил Юра, отдуваясь. – Не валяться же тут.

***

– Вот уроды! – прорычал Гоблин.

Машина не слушалась. Он словно в уазик пересел. Ветер со свистом обтекал квадратную морду. На кочках салон скрипел, машину подкидывало. «Гелендваген» рыскал по трассе, и Гоблин несколько раз чудом избежал столкновения.

– Ничего… Я скину вас с дороги! – прорычал Гоблин.

Эти, в своей игрушечной «дэу», словно издевались над его неповоротливостью. Машина порхала между рядов как мотылек, изящно и молниеносно.

Раздался звонок. Гоблин ругнулся, вытащил телефон из штанов и ответил коротко, словно выстрелил в трубку:

– Да!

Звонил Заха. Упустили воровку, теперь богу молятся, чтобы он сделал их работу. Козлы!

– Иду за ними, – сказал Гоблин. – Где? – хотел ответить в рифму, но удержался. – Мимо вокзала проехали.

Вот не козел ли этот Заха? Ты, браток, говорит, давай там уже, действуй. Девку надо живой взять, с остальными решай, говорит, по обстановке. Сразу не могли сучку взять? А он теперь рули в этом поганом «гелендвагене», который вот-вот перевернется на спину, как навозный жук.

«Потому что ни хрена не слушается руля машина!»

– Ладно, ладно… Сейчас проедем центр, станет посвободнее. Тогда скину их с дороги. Сами как? Нормально? Живы? И Юра? Удивительно… Все, не могу больше базарить, – дал отбой и рванул вперед со страшным ревом к ужасу других участников дорожного движения.

***

Центр Бердска остался позади. Они неслись на огромной скорости по пригороду. «Гелендваген» висел сзади. Это нервировало. А Леру от быстрой езды и нависшей расплаты снова замутило. Она уставилась в колени и видела боковым зрением Митину руку, словно отлитую из темного золота, и удивлялась его умению точно и быстро переключать скорости, бросать тело в сторону движения, в очередной раз уходя от столкновения.

Как же мало она о нем знает! Тот, сзади, перестал вякать. Лера слышала его дыхание, ощущала запах. Не знала, как к нему относиться. Нестерпимо жгло ощущение, что она своими действиями, всей незаметной глупой жизнью шла к этому дню, к их встрече. Но не знала, не могла предполагать, что из этого выйдет. Теперь жизнь висела на волоске, чудеса и синий огонь в руках не имели значения, да она и не умела этим даром пользоваться. Остался только животный ужас. Содержимое желудка настойчиво просилось наружу, и все, что она могла сейчас делать, – только дышать и смотреть на разводы серой грязи на джинсах.

***

Митя старался не думать. Руки и тело его, а главным образом – мозг, работали на автомате. Он замечал просвет между машинами и бросал туда автомобиль, в надежде, что тяжелый «гелендваген» не успеет, ткнется тупым носом в движущую сталь, опрокинется, взорвется и сгорит на обочине, уткнувшись в березу. Но тот не отставал, словно привязанный невидимым тросом.

А Митя стал частью машины. Образовались новые связи, понимание, чувства. Его переполнял восторг от того, как он