Идущая навстречу свету - Николай Ильинский

— Как не слыхал?!.. Я из Красноконского района, это рядом с твоим Новым Осколом…

— Красноконск?!.. Так это же в двух воробьиных шагах от нас… Вот те на! — восхитился сержант, раскрыл от удивления рот и долго не мог закрыть. — Удача какая-земляка встретил? И где? На Дальнем Востоке! На краю земли! Скажи кому — не поверит!..

Китайцы выставили против наших пограничников 24-й пехотный полк численностью пять тысяч человек.

Середина марта выдалась по-весеннему солнечной и теплой. Начальник мотоманевренной группы 57-го погранотряда подполковник Евгений Иванович Яншин был вполне доволен-под его командованием находилось восемь бронетранспортеров, пять из которых были доставлены на Даманский капитан-лейтенантом Званцовым.

— Иван Афанасьевич, вы свободны, можете возвращаться во Владивосток, спасибо за доставленные машины, — сказал подполковник Званцову. — Они нам позарез нужны…

— Слушаюсь, товарищ подполковник, — сделал руку под козырек Иван Афанасьевич. — Машины надежные, не подведут… Ну, что они? — кивнул Званцов в сторону китайцев.

— Их не поймешь… Азия, Иван Афанасьевич! — ответил подполковник. … — Наши по громкоговорителям им на их же языке целое утро талдычат о братстве и дружбе, а они будто в рот воды набрали… Я же говорю — азиаты!.. У меня всего лишь сорок пять бойцов, а у них — армия!.. Но ничего, капитан-лейтенант, — не без иронии назвал воинский чин Званцова подполковник и кивнул, прищурив левый глаз: — Справимся…

Званцов и еще пять моряков, водителей бэтээров, стали собираться в обратный путь, однако попрощаться не успели: внезапно на китайской стороне загремели орудия. Противник стал обстреливать позиции советских пограничников. Сначала насчитали тридцать, а потом — шестьдесят стволов китайской артиллерии и минометов. Обстрел был интенсивным. Три роты, это от четырехсот до пятисот солдат пехоты неприятеля, пошли в наступление. Завязался неравный бой.

— А я что говорил? — подмигнул Яншин Ивану Афанасьевичу. — Они, — кивнул он в сторону китайцев, — на любую подлянку готовы…

Два бэтээра его группы были сразу же подбиты. Оставалась надежда на 57-й погранотрад полковника Демократа Леонова, усиленный четырьмя танками Т-62, который пытался атаковать китайцев у южной оконечности острова. К несчастью, танк Леонова был подбит. Полковник пытался покинуть загоревшуюся машину, но не успел — быт убит китайским снайпером.

— Зачем танки подошли так близко к китайским позициям?! — воскликнул Иван Афанасьевич — гибель полковника Леонова поразила его.

— Зато китайцам не позволили выйти на остров, — заметил Яншин.

— Вы правы, товарищ подполковник, — отстреливаясь из автомата, сказал капитан-лейтенант. Это были его последние слова. Шальная пуля прервала его речь. Иван Афанасьевич взмахнул руками и грузно упал на землю, автомат оказался под ним. «Господи, — вдруг подумал он, — как все быстро и просто…» И в тот же миг промелькнула перед его глазами вся жизнь, год за годом, день за днем: молодые года, влюбленность в Евдокию, потом Курильские острова, остров за островом, корабли, моряки, бои, оглушительные выстрелы. И вот теперь этот острый, нестерпимо горячий толчок в грудь, который внезапно оборвал всю цепь событий, бегущую где-то там далеко, далеко… И легкий взлет и полет в бесконечность, и полное равнодушие ко всему и ко всем, оставшимся на земле…

— Капитан-лейтенант… Званцов!.. Иван Афанасьевич! — закричал из своего укрытия подполковник Яншин. — Да не может этого быть!..

— Ах, товарищ капитан-лейтенант!.. Ну почему ты вовремя не уехал во Владивосток?… Все Курилы прошел, остров за островом, — и ничего, ни одна пуля не взяла, а тут… Тьфу!.. Героя не пожалели! — Иванцов, не стесняясь сослуживцев, горько плакал, склонясь над погибшим и рукавом комбинезона размазывая слезы по щекам. — Товарищ капитан-лейтенант. … Как же я теперь жить буду, один был земляк и того, гады, убили… Лучше бы вы, хунвейбины, в меня целились… Он же все Курилы прошел, от японцев их освобождал, и ни одна пуля… все мимо!.. Ты пол-Китая прошел, Порт-Артур брал… Слыхали про Порт-Артур? — повернул он заплаканное лицо к сослуживцам. Но те сурово молчали, у многих под скулами ходили желваки. — Порт-Артур!.. Он наш был, так отдали этим… хунвейбинам!.. И они отплатили нам за нашу щедрость, — кивнул он на погибшего Званцова. — Им позволь — они всех готовы переколошматить…

— Китайские солдаты не при чем, руководство страной у них куриной слепотой страдает, — вмешался в разговор офицер, держа снятую фуражку в руке, — не валите всех в одну кучу… А капитан-лейтенанту вечная память!..

Но Званцов уже не слышал этих слов офицера. Он легко подался, не на ноги, а всем телом, взлетел над землей и… полетел, видя с высоты, как моряки, пригнавшие на остров бэтээры, подбежали к своему командиру и подхватили на руки его бездыханное тело.

— Товарищ капитан-лейтенант!..

— Иван Афанасьевич!..

— Товарищ командир!.. О Господи!..

Иван Афанасьевич с высоты смотрел на гряду Курильских островов и удивлялся, увидев на одном из них Нагорное со знакомой ему с детства каменной церковью и деревянным, жалобно скрипящим при круговых поворотах ветряком рядом с ней, который отчаянно махал и махал полотняными крыльями. Их у него было ровно четыре — капитан-лейтенант запомнил это хорошо.

Под напором превосходящих сил противника советские солдаты вынуждены были уходить с острова. Китайцев оказалось абсолютное большинство. Подошел критический момент. И, нарушая указание Политбюро ЦК КПСС ни в кое случае не вводить советские войска в конфликт, командующий войсками Дальневосточного военного округа генерал-полковник Олег Александрович Лосик приказал открыть огонь из секретных к тому времени реактивных установок залпового огня БМ-21 «Град» 135-й мотострелковой дивизии. Море огня поглотило злосчастный остров. Спусковой крючок полномасштабной войны между СССР и КНР не был нажат.

Слез из глаз вытекло меньше, чем воды в Тихом океане, но все равно много. Музыканты части играли похоронные марши, поэтому голоса Екатерины не было слышно, а она умела голосить — еще мать научила. Но здесь не деревня — не заголосишь, как того требует сердце, да и успокаивать тут же бросятся и не поймут, а ведь русская душа ярко заметна не только в песне, но и в плаче по родному и близкому человеку, ушедшему из жизни, особенно когда эту жизнь у него отняли.

Команда части все понимает, о квартире даже и намека не делают, никто ее отбирать не будет, но Екатерине она не нужна теперь. Привести в нее другого мужчину, пусть и в форме морского офицера, а таких желающих много, — она не сможет, да и Иван, хоть и на том свете, все равно роптать станет — никакими свечами хоть у его портрета в квартире, хоть в храмах Владивостока его не успокоишь.

Она долго стояла в траурной одежде на берегу Золотого Рога, всматривалась в противоположный берег острова Русский, вспоминала капитан-лейтенанта, его желание дожить