Мечта маньяка - Григорий Аркатов
Но Мастер был непреклонен в своём решении:
– Именно ты! Никто другой.
– Я?
– Ты!
– Можно потом?
– Сейчас!
– Но я не в форме.
– Не важно.
Пришлось смириться. Пришлось с покорным волнением смотреть на человека, чьи сверхсекретные задачи я был обязан вытащить на свет божий, а затем детально отпрепарировать. Мастер был моим особым заданием, на которое я подписался обеими руками.
«Не нужно было соглашаться», – мысленно ретировался я.
Ведь было время, когда я столько раз наотрез отказывался. Но потом стало так тяжко жить, так невыносимо, что я сдался, подчинился чужой воле и принял неприемлемые для себя условия. Напрасно. Мое здравомыслие тогда не задумалось о последствиях столкновения лицом к лицу с человеком, которого определенный процент населения планеты считает
мертвым, а некоторые из них даже воздвигли памятники в его честь. Думаю, это случилось из-за того, что я переоценил свои силы в способности выдержать прямой удар энергетики Мастера. Не фатальная ошибка, но всё же…
Меня и Мастера разделяло расстояние в пять шагов. Я чувствовал запах его одеколона и видел ссадины на его руках. А ещё я понимал, что этот человек не имеет ничего общего с той фотографией, что мне предварительно показывали. Тому человеку с фото было около двадцати, этому – около пятидесяти. У того человека был короткий ёжик волос, Мастер же имел абсолютно гладкий череп. А те молодые счастливые глаза? Теперь вместо них была грубая белая повязка. И форма офицера полиции… Сегодня этот человек был одет во всё белое.
– Где твой крест? – спросил Мастер.
– В смысле?
– В прямом смысле.
Я не понял вопрос. Но я также знал, что Мастер никогда не станет спрашивать из прихоти. И что он совершенно точно хочет услышать от меня что-то вразумительное. Иначе получится бред. Вот я и начал свои несуразные попытки объясниться:
– Я давно отказался от религии. Она перестала удовлетворять мои экзистенциальные поиски себя. Мне не нужен никакой крест.
– Умно сказал.
– Пожалуй.
– Но ты его носишь.
Мастер заставил меня вернуться в прежний тупик.
– О чем вы?
– Всё о том же.
– Да нет такого.
В своём назойливом отрицании я стал демонстративно стягивать футболку, пытаясь представить ему доказательство своей правоты.
– Ты тратишь мое время!
Так и не успев до конца разобраться с футболкой, я замер.
«Всё пропало!» – подумал я.
Но тут прозвучали следующие слова:
– Вы все тратите мое время!
И тут от сердца отлегло. Я был таким же, как все.
«Слава богу!»
Тем временем Мастер продолжал:
– Этот человек… Как твоё имя?
– Вова.
– На время обучения тебя будут звать Феликс Эдмундович. А дальше как сам пожелаешь.
– Хорошо, – согласился я.
Только вот мое согласие не требовалось.
– Итак, Феликс Эдмундович приехал к нам не с пустыми руками. Он привёз с собой свой крест.
Мастер выдержал паузу.
– Предваряя ваши вопросы и вашу панику, я поясню: мои слова – абстракция. И вам уже сейчас нужно научиться видеть вещи, а не описывать их внешний вид.
Все смотрели на человека в белых одеждах, глаза которого были завязаны белой полоской ткани и ждали. Они думали, что он скажет ещё что-нибудь умное. Но вместо этого Мастер начал медленно двигаться. Музыка зазвучала с небольшим запозданием. Сочетание барабанов, флейты и струнных инструментов подталкивало руки и ноги вперёд, вбок, назад. Оно заставляло приседать, подниматься, перескакивать с ноги на ногу. Мастер то ли медленно покачивался, то ли танцевал, то ли всё вместе взятое.
Так продолжалось две-три минуты. Затем музыка стихла. И тогда Мастер вернулся к разговору:
– Я прошу вас вспомнить из школы всем известный детский стишок: «Гнать, держать, смотреть и видеть, дышать, слышать, ненавидеть, и обидеть, и терпеть, и зависеть, и вертеть». Кто не помнит, поднимите руку.
По окончании минуты выжидания все руки остались на своих местах.
– Отлично. Все помнят. Но у меня плохая новость: это не есть хорошо. Вы считали это простым детским стишком, необходимым для запоминания сложных правил орфографии. Вы ошибались. Это было правило вашей жизни, которое вас заставляли старательно заучивать, а потом соблюдать.
Мастер снова ждал. Он надеялся на чужую сообразительность, а когда перестал надеяться, спросил:
– У кого есть вопросы?
– Нам нужно было танцевать вместе с вами?
Все напряглись. У всех в теле возник вопрос:
«Кто этот самоубийца? Кто этот идиот?»
Им был Аркадий. Он стоял за чужими спинами, но так как был выше всех впереди стоящих, это ему не мешало. Не мешали Аркадию и чужие напряженные взгляды. И он смело продолжал излагать свою позицию:
– Мне вот лично было непонятно. А ведь очень хотелось поучаствовать в процессе. Почему вы не даёте нам никаких указаний?
Словоблудие Аркадия прервал щелчок пальцев:
– А должен?
Мастер издевался.
Аркадий задумался. Он хотел сказать «да», но вместо этого произнёс:
– Нет.
Мастер демонстративно поклонился.
– Спасибо. Ты сам ответил на свой вопрос. У тебя всё?
– Да.
– Ты уверен?
– Да.
– И тебе всё понятно?
– Да.
– Тогда зачем ты здесь?
– Узнать что-то новое.
– Какой же ты глупец…
Мастер рассмеялся.
Его откровенность была изюминкой в его смехе. Мастер не имел границ и моральных устоев. Мастер смеялся, потому что ему это нравилось. Долго, звонко, заразительно, надменно… И он не хотел останавливаться. Его смеху было не суждено стать конечной точкой во времени и пространстве.
В некий момент почти все присутствующие поддались его эмоциональным притязаниям и хором прыснули ртом. Они не смогли удержаться. И только Аркадий стоял и тупо пытался сверлить каждого смеющегося человека недовольным взглядом.
Когда все насмеялись вдоволь, Мастер сказал:
– Теперь вы и сами видите, всё это ваше великое старание – полная херня. И ваша первостепенная задача (не моя) стать текучими, начать воспринимать этот мир таким, какой он есть на самом деле. Ты это понял?
Мастер не забыл про оппонента.
Аркадий пожал плечами.
Полагаю, у него была такая поведенческая фишка: делать это телодвижение в любой неудобной ситуации. Ведь в общении со мной он поступал точно также.
– Ещё вопросы?
Народ безмолвствовал.
– Зендая?
Услышав имя любимой, мне захотелось дернуться в её сторону и заглянуть в её прекрасные глаза, скользнуть взглядом по её сексапильной фигуре. Я еле сдержался.
Зендая тоже воздержалась.
И тогда Мастер продолжил:
– Вы думаете, мне было просто? Хотя нет…
Мастер замешкался, опустил голову, замолк.
Все стояли в крайнем недоумении около получаса и ждали дальнейшего свершения событий. Иногда мы переглядывались с надеждой на то, что кто-то другой подскажет нам как быть. Но другие тоже пребывали в недоумении.
Наконец молчание было нарушено.
– Кто
