Девичья фамилия - Аврора Тамиджо
В школе Маринелла училась не очень плохо, но и не особенно хорошо; ее не интересовал ни один предмет, но больше всего она ненавидела экономику и право. Однако, несмотря на то что у влюбленных учеба обычно идет хуже, с тех пор как Маринелла начала встречаться с Лучано, ее успеваемость значительно улучшилась. Каждый раз, когда она приносила в магазин учебники, чтобы подтянуть историю или закончить упражнения по алгебре, Лучано подходил к ней, задавал вопросы и качал головой, жалуясь, что ничего не знает и что эта паршивая электротехническая школа сделала из него невежду. Тогда Маринелла, уверенная, что Лучано Вальо – самый умный человек на свете и поймет все гораздо быстрее нее, пересказывала ему содержание уроков итальянской литературы и учебников по юриспруденции.
Она училась во имя любви уже почти год, и к моменту тестирования у нее были отличные оценки по всем предметам, кроме экономики. Продолжив учебу, она могла бы «преуспеть в любой университетской специальности, научной, технической или гуманитарно-художественной». Более того, ее оценки по английскому языку привлекли внимание экзаменатора: в личном письме некий Мариолино Кало, сотрудник регионального инспектората, советовал ей получить сертификат – он очень пригодится потом, какой бы университет Маринелла ни выбрала. Для этого нужно было пройти летом полуторамесячные интенсивные курсы английского языка в Великобритании, в Манчестере.
Маринелла пообещала себе подтереться этой бумажкой с предсказанием будущего, которое казалось ей еще более фантастическим, чем то, что говорили клиентам гадалки на Форо Италико, возлагая руки на хрустальные шары, но у нее не хватило смелости пошутить над бумажкой вместе с подругами. Она боялась насмешек Тани и Розарии не меньше, чем восхищения Лучано. А по ночам, лежа в постели и уставившись в потолок, она думала не столько об университете, сколько о курсах английского, представляла себя в поездке – она ведь никогда никуда не ездила, – за пределами города, за границей, в стране, откуда родом ее кумиры: Dire Straits, Кейт Буш, Фил Коллинз. Наверняка из Манчестера в столицу, Лондон, ходит поезд; интересно, выглядит ли там все так же, как на обложках пластинок.
На следующей неделе после тестирования учительница английского языка, Бенедетта Савароло, попросила ее задержаться в классе после звонка: она хотела узнать, решила ли Маринелла насчет курсов английского, понимает ли, какая это возможность для девочки ее возраста. И, думая, что делает доброе дело, что подталкивает ученицу в верном направлении, снабдила ее всеми буклетами, бланками заявлений и прочими документами, необходимыми для записи на курсы. В пакете были даже готовые квитанции: пятьсот тысяч лир нужно было заплатить вперед, еще миллион и пятьсот тысяч за неделю до отъезда. Не считая «мелких расходов», как выразилась Савароло, – на паспорт и другие вещи, например дождевик, который пригодится в поездке. Маринелла едва не рассмеялась учительнице в лицо: для нее, да и, пожалуй, для любого другого человека, эта сумма была целым состоянием.
– Я бы хотела поехать, но у меня нет таких денег. Мне очень жаль.
Вот и все. Конечно, ей было грустно, но она всю жизнь видела в магазинах пластинок, на полках книжных лавок, в бутиках на центральных улицах вещи, которые не могла себе позволить. Эта поездка была всего лишь очередной вещью, от которой придется отказаться. К тому же впереди у нее долгая жизнь. Возможно, когда-нибудь она поедет в Лондон с Лучано, когда у нее будут работа и деньги. Они заедут в Ливерпуль, чтобы посетить студию, где записывались Beatles, и поедят фиш-энд-чипс.
Однако в мае 1983 года профессор Савароло решила побороться за Марину Маравилью; девочка была умна и подавала надежды, будет жаль, если она упустит такой шанс. То же самое учительница сказала Патриции, пригласив ее в школу. Еще она показала сочинения на английском языке, и Патриция пробежала их глазами, словно они были написаны иероглифами, но затем улыбнулась, как ее дед Себастьяно, и заверила учительницу, что Маринелла непременно поедет в Манчестер.
– Я заполню форму регистрации прямо сейчас. Маринелла – девочка разумная и старается не быть обузой, но у нас есть деньги, чтобы отправить ее учиться. Даже не сомневайтесь.
Вечером, дома, Патриция орала так, что ее слышал весь город:
– Да как тебе только в голову пришло изображать перед своей учительницей, что ты тут с голоду помираешь? Теперь она подумает, что у нас проблемы с деньгами!
– А что, разве нет? У нас и правда проблемы с деньгами.
– Это значит, что мы будем экономить на всякой ерунде. Начиная с пластинок.
– Патри, почему ты всегда меня достаешь? Какая тебе разница, поеду я в Манчестер или не поеду? Скажи спасибо, что я ни о чем тебя не прошу, что я довольна тем, что у меня есть.
– Ах, ты довольна тем, что у тебя есть? Довольна тем, что стоишь за кассой в этом захудалом магазинчике со своим парнем? Не надейся, не отсидишься. Я отправлю тебя в Манчестер, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни. И попробуй только бросить учебу!
Маринелла обхватила себя руками, словно пытаясь удержать змеючесть, которая уже сжимала кольца.
– Значит, я обязана туда ехать? Вечно ты командуешь.
Глаза Патриции вспыхнули, к щекам прилила кровь.
– Да, я тут командую. Как так можно? Школа дала тебе такой шанс, а ты нам даже не рассказала?
Раздался голос Лавинии. Как всегда в таких случаях, она говорила тем же спокойным тоном, к которому когда-то прибегала мать.
– Марине, Патриция права. Для чего мы гнем спины, если не для того, чтобы ты училась? Нам бы в наше время такую возможность поехать за границу, узнать что-то новое.
– А если я не хочу узнавать что-то новое?
Патриция ткнула в сестру пальцем:
– Захочешь. Или я запру тебя в доме и выброшу ключ.
– Делай что хочешь. Мне наплевать.
Змеючесть победила: униженная упреками, от которых она чувствовала себя ничтожеством, Маринелла утопала в свою комнату и хлопнула дверью так, что стены задрожали.
Следующие несколько дней Патриция провела в кровати, обложившись листками бумаги, на которых с точностью до цента высчитывала, сколько сможет отложить, работая сверхурочно и экономя на парикмахере, автобусе, удобрениях для цветов. Лавиния приносила ей чай с перцем и стейки из конины, чтобы поднять давление, а также транквилизаторы, которые сестра принимала всю жизнь и которые аптекарь отпускал уже без рецепта.
– У нее есть деньги на сберкнижке, – напомнила Лавиния.
Но Патриция ответила, что те деньги трогать нельзя, потому что они – гарантия по аренде и неприкосновенный запас на случай непредвиденных трудностей: после того, что учинил Санти Маравилья, доверять нельзя никому. Дядя Фернандо может сойти с ума, Козимо может исчезнуть с радаров, Пеппино может их обмануть; сестрам необходимо всегда иметь крепкий тыл, особенно Маринелле, которая в свои юные годы уже повидала слишком много домов. Теперь ей нужны стабильность, крепкие стены и твердая почва под ногами.
– Твоя сестра витает в облаках, только и думает, что о мальчишке, с которым встречается, – сказала Патриция Лавинии. – Пора бы ей начать рассуждать здраво и найти какое-нибудь дело. А то мама мне не даст спать по ночам, если глянет с небес и увидит, что, сколько я ни стараюсь, у меня нет денег, чтобы отправить сестру учиться.
Маринелла подслушивала их разговоры и насмешливо качала головой. Змеючесть уступила место безжалостному подтруниванию над сестрами: она была уверена, что им ни за что не удастся за несколько недель собрать деньги на курсы английского. Но она ошиблась. Меньше чем за месяц Патриция и Лавиния накопили пятьсот тысяч лир. Они работали на двоих по двадцать с лишним часов в день: Лавиния брала по две смены в кинотеатре, уходила в два часа дня и возвращалась в час ночи; Патриция уходила к нотариусу в семь утра и оставалась на работе до восьми. Она никогда не была такой худой, как в мае 1983 года, – едва пятьдесят килограммов веса, острые локти, колени, выпирающие ключицы, – и стоило ей сделать лишнее усилие, например забросить простыни на бельевую веревку или побежать за автобусом, как у нее начинала кружиться голова
