Москва, Адонай! - Артемий Сергеевич Леонтьев
Конец пятого действия
Занавес
Действие шестое
Лиля вернулась домой с чувством вины: во время очередной встречи, когда показывала Арсу новые фотографии Ярослава, позволила ему поцеловать свою руку, но самое главное – впустила в себя, откликнулась на его взгляды и прикосновения смущением обнаженной взволнованности. Сейчас, после этого поцелуя и пристального взгляда Орловского, который она со своей стороны приняла, Лиля поняла, что изменила мужу в большей степени, чем в тот день, когда отдалась Арсению на гостиничной койке, но больше всего ее поразило то, что она не поправила актера, когда он произнес слова: «жизнь нашего ребенка»
Нашего!
Лиля холодно простилась с Арсением, почти обратилась в бегство. Решила про себя больше не идти с ним ни на какие контакты. Сбросила сапоги, почти по-библейски отряхнула ноги, и вошла в детскую. Ее мама присматривала за малышом, дремала в кресле рядом с кроваткой, а Ярослав лежал на животе и сопел, высунув ноги из-под одеяла. Лиля с трудом пересилила себя, чтобы не взять ребенка на руки, настолько сильно ей было нужно сейчас это прикосновение – животворящее, святое, дающее жизни ценность и прочность, но не позволила себе будить малыша, поэтому только облокотилась на деревянные поручни кроватки и посмотрела на своего маленького румяного человечка с засохшей слюной на щеке. Мальчик затолкал пальцы в блестящий розовый ротик и подрагивал пятками, обтянутыми синими колготками.
Глядя на лицо малыша, ужаснулась:
Господи, как же он похож на Арсения! Его лицо, разрез глаз, нос.
Схватилась за голову и отошла от кровати.
Через час с работы вернулся Сергей. Лиля накрыла ему на стол: спагетти с сыром и оливками. Достала из шкафа бутылку сухого хереса, оставшегося после посиделок на «кашу», и налила мужу бокал. До его прихода глодало чувство вины. Сергей снял верхнюю одежду, помыл руки и сразу отправился на кухню, даже не заглянув в детскую: Лиля перестала испытывать совестливое чувство – его заменило скрытое раздражение.
Ужинал с аппетитом, молча. Лиля надеялась: не спросит, как прошел ее день – врать любимому человеку не хотела, и никакая обида не стала бы оправданием, но муж только часто жевал и громко дышал носом. Села напротив и, не отдавая себе в этом отчета, начала фиксировать, насколько черты Сережи отличаются от черт ребенка. С усмешкой вспомнила сейчас, как дальние родственники и друзья выкрикивали в один голос шаблонные фразы: «папин нос, мамины глаза».
Ночью долго не могла уснуть: перед глазами лицо Ярослава, всплывающее из черт Орловского – два лица, будто вложенные одна в другую маски, вдавливались своими формами, сливались в единое целое.
Ничто в жизни не казалось Сергею по-настоящему ценным: бизнес – пустяк, лишь способ получить доход, никакого удовлетворения в полном смысле слова он не давал. Подарить ребенка любимой женщине – единственное, чего он желал: с тоской, обреченно, вымученно. Невозможность этого переламывала успешного бизнесмена и уверенного в себе мужчину, комкала в газетный обрывок. Утешением оставались близость с Лилей и возможность заботиться о ней и ее ребенке – кирпичом это притяжательное местоимение без конца встряхивалось в голове, звякало брошенной монетой – подаянием: ее и его – того самого его (чужого, вторгшегося, обескровившего и унизившего).
Сергей знал, сейчас Ярослав – центр ее мира, но все-таки не мог полюбить мальчика, вошедшего в их жизнь, – ребенок был прекрасен, но тем тяжелее смотреть на него (присутствие Ярослава откровенно угнетало). Глядя на красивого, бойкого мальчишку с умными глазами, Сергей чувствовал себя ущербным – ребенок напоминал своим присутствием о его неполноценности и бесплодности. Если бы Сергей смог подарить Лиле хотя бы одного, а Ярослава они бы взяли в детском доме, он боготворил бы мальчишку не меньше родного, но действительность рвала его на части, мальчик маленьким бесштанным палачом терзал его душу, елозя своими проворными коленками по теплому паркету: каждый раз, когда Сергей смотрел на него, видел близость жены с другим мужчиной, а потому – минутами просто ненавидел ни в чем неповинное дитя; ненавидел его за тот час, который он провел в машине, когда ожидал Лилю рядом с гостиницей, выкуривая сигарету за сигаретой, за то ощущение личной немощности, за испорченные отношения с женой – до появления Ярослава пара не знала ссор, все раздоры начались именно с момента его рождения.
Лиля перебирала старые книги, стирала пыль и заклеивала скотчем разодравшиеся корешки. Ярослав сидел на полу и строил башню из цветных кубиков. Русые кудряшки сваливались на уши густыми перышками. Лиля время от времени поглядывала на сосредоточенное лицо сына и не могла сдержаться от смеха – монархическая серьезность сдвинутых бровей была просто уморительна.
Она начала выставлять заклеенные и протертые книги обратно на полки, но услышав кряхтение, повернулась к ребенку – шатающийся мальчуган шагал к ней, вытянув перед собой зеленый кубик.
Счастливая Лиля опустилась на колени и засмеялась:
– Пошел, золотой мой… пошел, солнечный… Иди-иди же сюда, морковка.
Протянула руки навстречу ребенку. Маленький человечек с деловым видом перебирал ножками и смешно топал, но через несколько шагов не удержался и плюхнулся. Скривил было личико, чтобы заплакать, но слыша смех матери и глядя на ее счастливое лицо, заразился ее эмоциями и улыбнулся.
Лиля взяла ребенка на руки и начала целовать.
– Хороший мой, зайчик… пошел, мужчинка.
Начала кружить его на вытянутых руках. Ребенок хохотал и брыкался, потом снова прижала Ярослава к себе и понюхала его живот.
– Вкусный мой…
Лиля взяла телефон и написала:
«Ярослав встал на ножки и сделал свои первые шаги!!!»
Вошла в телефонную книгу и выбрала адресат:
«ОрАсе. Салон» – так Лиля замаскировала номер Орловского.
Когда сообщение отправилось, набрала мужа.
– Сережа, Ярослав пошел! Ты слышишь? Пошел!
Засмеялась, зажав трубку между ухом и плечом. Ребенок теребил футболку, опуская ворот. Пытался достать грудь.
– Только что, да. С кубиком ко мне потопал, пока я книги перебирала…
Подошла к окну и отодвинула штору пальцами. Дождь стекал по стеклу. Улыбка на лице дрогнула – в ответе мужа что-то очень смутило. Телефон завибрировал. Посмотрев на экран, увидела ответное сообщение Арсения.
«Я очень счастлив! Жаль, что не видел своими глазами! Встретимся завтра?»
Голос мужа из трубки:
– Милая, ты слышишь?
Снова прижала телефон к уху.
– Да, да, что? Да здесь я, просто
