Год без тебя - Нина де Пасс

А в моей голове звенит одна только мысль: «Это вам двоим нужно быть начеку».

5

Первая неделя учебы в калифорнийской средней школе врезалась мне в память навсегда, подозреваю, что и со школой Хоуп будет так же. Что ж, я готова к худшему.

Мы переехали на окраину Сан-Франциско в разгар учебного года, когда компании уже сложились, дороги к классам были разведаны, а пары для лабораторных работ назначены. Мама внушала мне совсем другое – она насмотрелась романтических комедий и убедила меня, что я стану школьной звездой, поскольку «американцы обожают британский акцент».

К слову, это стереотип.

Возможно, кому-то и правда мог понравиться мой акцент, как мне нравятся американские, но в ту первую неделю ни один человек не завел со мной разговор именно из-за этого. Мама заставила меня поверить, что я буду кем-то вроде знаменитости, и все захотят со мной подружиться. В действительности же я засыпала в слезах, я орала на нее за то, что она увезла меня от моих английских друзей, и клялась, что ни за что ни с кем там не подружусь. Школа была огромной, никому не было до меня дела, я обедала в одиночестве, не знала некоторых негласных правил – например, что на матане – простите, на математике – всех рассаживали в строгом порядке, а на географии такого не было. Или что единой формы в школе не существовало, но на физру полагалось ходить в темно-синем спортивном костюме.

Все изменилось в один момент – помню, как в раздевалке раздались приглушенные смешки, когда вместо синей формы я стала натягивать серые треники, которые мне положила с собой мама.

– Новенькая, – сказала одна девчонка другой. – Как думаешь, она так выпендриться хочет?

Рядом возникла еще одна девчонка, и я инстинктивно уставилась в пол, желая слиться с фоном, но она остановилась возле меня, сняла с себя синюю толстовку и натянула мою серую.

– Вот теперь поровну, – сказала она, и, прежде чем я успела понять, по доброте душевной это было сделано или из жалости, на глаза у меня навернулись слезы.

Она покачала головой.

– Не здесь. Все должны думать, что тебе плевать.

Воспоминания о самом уроке смазаны, но я точно помню, что после этого больше никогда не подавала виду, что меня задели за живое. И больше никогда не слонялась по школьным коридорам одна.

Первая неделя в школе Хоуп вообще не похожа на первую неделю в Калифорнии. Смешно, что в Калифорнии я мечтала о популярности, а здесь, когда я ее обрела, мне все время хочется стать невидимой. Меня постоянно спрашивают, как там дома, почему я здесь, каково это – впервые оказаться в пансионате. Я отвечаю односложно: солнечно, проветриться, непривычно. Это неправда, но я делаю все, чтобы замять беседу. Гектор – единственный, кто больше не предпринимает попыток меня разговорить, но я замечаю, что он прислушивается к каждому моему слову, будто надеется, что я сболтну лишнее.

Через несколько дней вопросы иссякают, но Рэн остается со мной. Днем, в перерывах между занятиями, она показывает мне окрестности. Мы посещаем спортзал, крытые корты для сквоша и многоконфессиональную часовню, которая ютится в опасной близи от обрыва. Мы гуляем по местному лесу за территорией школы и доходим до поляны, где, поскрипывая на морозном ветру, висят три пары качелей, с которых открывается вид на долину внизу.

Меня поражает, как надежно мы изолированы от другого мира. К школе ведет только одна дорога, обнесенное оградой здание в буквальном смысле стоит на отшибе, на высоком утесе – можно сказать, что мы наблюдаем за миром с небес.

По вечерам ученики расходятся по комнатам на жилых этажах, разделяясь по коридору в крыло парней и крыло девушек. Рэн не пристает ко мне с расспросами, когда три дня подряд я, сославшись на джетлаг, ухожу в спальню сразу после домашки. На протяжении трех вечеров подряд она просто уходит вместе со мной, садится за свой стол и что-то рисует в альбоме – говорит, что это задание к уроку живописи. Мне хочется сказать, что я ценю ее усилия, но смысла в этом нет, однако я решаю промолчать.

Я забираюсь в кровать и ложусь поверх одеяла прямо в одежде. Если я поверну голову и приоткрою глаза, то увижу, как она сидит боком к столу и медленно водит карандашом по листу, будто притворяется, что рисует, а на самом деле старается придумать тему для разговора со мной. Периодически рот ее приоткрывается, на лице проступает решимость – но тут же угасает. В комнате по-прежнему тишина, как и во все предыдущие вечера. Я закрываю глаза, прикидываясь, что уснула, и прислушиваюсь к шуршанию карандаша и шелесту бумаги.

Но тут раздается грохот, и я подскакиваю на кровати – дверь в комнату распахивается, за ней – Гектор. Он одет для прогулки: темная челка убрана под черную вязаную шапку, дутая куртка с меховым воротником застегнута до подбородка. Он окидывает быстрым взглядом мою половину комнаты, лишенную всяких украшений, затем шагает внутрь и смотрит на меня в упор.

– Что ты здесь делаешь? Это же девчачья половина. – В моем голосе звучит упрек: смесь явного раздражения от того, что он прервал нашу с Рэн театральную постановку, и искреннего удивления.

Он игнорирует мой вопрос.

– Надевай пальто, Калифорния.

Рэн, крутанувшись на стуле, смотрит на него с тревожным видом.

– Гектор, что?..

– Ты тоже, Рэн, – обрывает он ее. – Пойдемте, сегодня же среда, хватит торчать тут в четырех стенах. Мы идем гулять – Фред ждет внизу. – Он подходит к ее шкафу, вытаскивает пальто и бросает его Рэн.

– Гек… – начинает она.

– Нет, Рэн, никаких отговорок. Тебе все равно нечем больше заняться, уж я-то знаю.

Она вопросительно смотрит на меня, но я мотаю головой.

– Иди.

Она встает, мнет воротник пальто в руках, но не уходит.

– Старшеклассникам разрешается выходить в город на два-три часа по вторникам, средам и выходным, – объясняет она с видимым облегчением, наверное, потому что наконец-то появился повод что-то мне сказать. – Это всего на пару часов…

Когда слова ее затихают, она, похоже, понимает, что не убедила меня. Она окидывает взглядом мою половину комнаты, прямо как Гектор несколько секунд назад. Внезапно меня захлестывает стыд от того, какой безжизненной выглядит моя сторона. Думаю, Рэн ожидала, что к этому моменту я успею украсить свое