Том 3. Чевенгур. Котлован - Андрей Платонович Платонов

Если изменить в фамилии Вощева одну букву, то получится «Вошев» и окажется, что она связана с образом человек-вошь, из повести Платонова «Эфирный тракт», где ученый Фаддей Попов задавал своему помощнику и ученику Кирпичникову вопрос: «Скажи: ты вошь, ублюдок или – мореплаватель? Ответь, обыватель, на корабле мы или в хате? Ага, на корабле – тогда держи руль свинцовыми руками…».

В повести «Котлован» присутствует образ «человек-вошь»:

«– Ты, Козлов, свой прынцип заимел и покидаешь рабочую массу… значит, ты чужая вша, которая свою линию всегда наружу держит» (с. 446).

…с небольшого механического завода… – Упоминание носит автобиографический характер: Платонов с 30 июля 1916 года работал литейщиком в 5-й мастерской трубочного завода, который был дочерним предприятием Товарищества механического завода «В. Г. Столль и Кº» (Ласунский, с. 60).

…среди общего темпа труда… См. также: …вы против темпа и руководства… (с. 430); Темп тих (с. 444). – Постоянное напоминание о «темпах труда» в «Котловане» связано тем, что проблема темпов социалистического строительства в конце 1920-х годов была предметом острых политических дискуссий.

Вощев взял на квартире вещи в мешок и вышел наружу, чтобы на воздухе лучше понять свое будущее. – В рукописи рассказа «Душевная ночь» был текст, который не вошел в его окончательный вариант, где раскрыт смысл этих строк: «…мысль в голову входит снаружи из воздуха и уходит туда же сама по себе. Жизнь вся в ожидании и проводах мысли, из воздуха или еще откуда то, что шевелится и трепещет промежду вещества – тонкий вольный сочащийся газ, легче дыхания и душевного духа».

В записной книжке писателя 1930 года есть запись: «Смысл из пустоты» (Записные книжки, с. 39). Платонов верил, что человек может осознать свое место и предназначение в мире, прислушиваясь к пространству.

Вощев… увидел дерево на глинистом бугре – оно качалось от невзгоды, и с тайным стыдом заворачивались его листья. – Одинокое дерево – постоянный образ в творчестве Платонова, неизменный свидетель всего, что происходит с людьми. Дерево – центр платоновского мироздания, напоминание о возможности возвращения утраченного рая на земле – идеального устройства мира.

К образу мифопоэтического древа восходят в «Котловане» образы «Башни» и «общепролетарского дома».

…томился духовой оркестр, однообразная, несбывающаяся музыка уносилась ветром в природу <…> Вощев слушал музыку с наслаждением надежды, <…> ему редко полагалась радость, но ничего не мог совершить равнозначного музыке…;

Вопрошающее небо светило над Вощевым мучительной силою звезд… – Главный герой «Котлована» наделен верой в космический разум. О его воздействии на земное человечество писали в то время А. Чижевский, К. Э. Циолковский и др. Циолковский верил: «Мысль есть фактор эволюции космоса. Космос управляется собственным разумом» (Проект земного шара будущего. М., 1990, с. 28).

Герои Платонова чувствуют потребность соотносить свою жизнь с ходом «большого звездного времени» («Джан»).

Вощев <…> не знал – полезен ли он в мире или все без него благополучно обойдется? – Сомнения героя носят автобиографический характер. В письме жене из Тамбова в 1926 г. Платонов писал: «Иногда мне кажется, что у меня нет общественного будущего…» (Живя главной жизнью, с. 165).

Я думал о плане общей жизни… – За размышлениями о «плане общей жизни» стоит стремление человека жить «главной жизнью», т. е. в соответствии с ходом мирового процесса. В «Котловане» сказано о несоответствии земной жизни высшему божественному замыслу: «Звездная точная ночь не соответствовала овражной трудной земле и сбивающемуся дыханию спящих землекопов» (с. 612).

Вощев подобрал отсохший лист и спрятал его в тайное отделение мешка, где он сберегал всякие предметы несчастья и безвестности… – Действия героя повести объясняются верой автора в будущее воскрешение умерших и «Философию общего дела» Н. Ф. Федорова, главной мыслью которой было утверждение необходимости сохранения вещественных остатков – свидетельств жизни умерших людей.

Оркестр пионеров, отдалившись, заиграл музыку мо-ло-дого похода. – Образ оркестра впервые возникает в творчестве Платонова в рассказе «Сатана мысли». В рукописи и первой публикации рассказа было передано характерное для эстетики авангарда и Пролеткульта представление о выходе искусства за свои пределы и его непосредственном воздействии на реальную действительность: «Композиторы со своими оркестрами на горных и канальных работах играли симфонии пламени и борьбы».

Источником образа «мирового оркестра» у Платонова было творчество А. Блока, который в статье «Крушение гуманизма» писал о «музыкальной сущности мира»: «Есть как бы два времени, два пространства: одно – историческое, календарное, другое – неисчислимое, музыкальное. Во втором мы живем, когда чувствуем свою близость к природе, когда отдаемся музыкальной волне, исходящей из мирового оркестра».

Отношение Платонова к музыке как средству выражения тайны мира возникло под влиянием эстетических принципов символизма и творчества символистов (Малыгина 1985, с. 91–92).

Вощев стоял с робостью перед глазами шествия этих неизвестных ему…детей; он стыдился, что пионеры, наверное, знают и чувствуют больше его, потому что дети – это время, созревающее в свежем теле, а он, Вощев, устраняется спешащей, действующей молодостью в тишину безвестности, как тщетная попытка жизни добиться своей цели. – Официальная идеология намеренно формировала у людей представление об их ущербности, т. к. они воспитывались при капитализме и утверждала превосходство над ними нового социалистического поколения. Это чувство ущербности стало лейтмотивом русской литературы 1920-х годов.

Вощев долго наблюдал строительство неизвестной ему башни… – Образ «башни» впервые появляется у Платонова в статье «Революция „Духа“» (1921): «Вгоните в облака сооружения из рельс, бетона и стекла, наполните их машинами, разумнее человека, пусть рухнет земля под тяжестью работающего, в первый раз счастливого человечества – и тогда не нужна будет музыка; гром и ритм пульсирующих машин волнуют и вдохновляют нас больше, чем тысячи гениев звука» (Огни. 1921. № 2).

Основным источником образа «башни» в «Котловане» является проект памятника Третьему Интернационалу В. Татлина.

О модели памятника Татлина было написано стихотворение в прозе пролетарского поэта А. Гастева «Башня», которое повлияло на автора «Котлована»: «На жутких обрывах земли, над бездною страшных морей выросла башня… Там, под башней, погибла толпа безымянных, но славных работников башни» (Гастев, с. 121).

В эстетике Пролеткульта образ башни символизировал победу всемирного Пролетариата над материей во вселенских масштабах.

– Дом человек построит, а сам расстроится. Кто жить тогда будет? – Сомнения платоновского героя в характере «социальной архитектуры» совпадают с суждениями на эту тему О. Мандельштама в статье «Гуманизм и современность»: «Бывают эпохи, которые говорят, что им нет дела до человека, что его нужно использовать, как кирпич, как цемент, что из него нужно строить, а не для него. Социальная