Годы юности - Бруно Саулит

А потом, когда волнение, которое Клав сначала назвал глупостью, не улеглось, а все росло и росло, он понял, что это любовь. До сих пор Клав еще ни разу по-настояшему не любил, но теперь его чувства были так сильны и неотступны. что уже не было сомнений.

Если человек обречен, он перестает сопротивляться и с гордо поднятой газовой принимает свою судьбу. Так делает большинство людей, и Клав Калнынь не был исключением.

«Раньше ты был спортсменом и борцом, а теперь стал вздыхателем, — смеялся он над собой. — Радуйся, Клав, тебя можно поздравить».

Потом ему стало как-то стыдно, что вот и он такой же, как все. по ничего нельзя было изменить. Протяни черту мизинец, он всю руку отхватит.

И даже если бы Клав мог измелить случившееся, он все-таки отдал бы своему смуглому чертенку не только одну, но и обе руки.

С поднятой газовой и с горячим сердцем Клав Калнынь шел навстречу весне.

2

В лесу крупными, мягкими хлопьями падал снег. Все дороги, все тропинки замело, я большие ели стали похожи на огромные сугробы, лишь кое-где торчала темная зелень хвои.

В такое время ноги путника оставляют на снегу следы. Следы оставляет и хрупкая маленькая девушка, которая то идет шагом, то бежит. ЕЙ некуда спешить, никто не ждет ее в этот вечер, но девушка шагает бодро, движения ее ловки и стремительны.

Уже смеркается, по уходить из лесу не хочется. Еще полчаса, еще двадцать минут — может быть, именно благодаря этим минутам она сбросит очень ценную секунду. Учитель физкультуры ведь сказал:

— Мы победим.

Вера Ирбите начала тренироваться осенью. Раз в неделю, а иногда и два Клав Калнынь вел занятия. Он осторожно указывал на ошибки и убеждал Веру не останавливаться на полпути.

— Мы победим! — сказал он.

Сначала Вера Ирбите и не думала ни о чем таком. Ни бег, ни победы на стадионе ее как будто нс интересовали. Кросс она одолела сравнительно легко, но что тут особенного? Одна девушка бежит быстрее, другая медленнее.

Однако Калнынь был настойчив. Будто невзначай, он все снова и снопа заводил разговор о тренировках, и наконец девочка дала себя уговорить. Как могла маленькая Ирбите сопротивляться большому и серьезному Клаву Калныню, которому стоило только сдвинуть брови — и все девочки десятого класса замолкали и с благоговением смотрели на своего учителя!

— Мы победим! — сказал он Вере.

И девочка уловила ударение на слове «мы».

Разве смеет она обмануть надежды учителя? Что угодно, только не это! Он был такой заботливый, такой добрый!

— Не простудитесь, — часто говорил он девочкам после занятий и следил, чтобы они одевались потеплее.

И тогда случилось нечто совсем неожиданное. Шагая рядом с Верой, Калнынь спросил:

— А по другим предметам у вас все в порядке?

— Да, — ответила Вера и опустила голову. Видимо, вспомнила какую-нибудь отметку.

— Один пятерки к четверки? — Клав посмотрел на девушку.

— Да, — щеки ее залились краской. Лучше все же солгать, чем признаться про тройку по алгебре.

Калнынь поверил ей: с тех пор об отметках он никогда нс спрашивал. Конечно, поверил, да и как не поверить, если она сказала «да»!

А что, если учитель физкультуры когда-нибудь заглянет в журнал?

Теперь ничего нельзя было поправить. Вера солгала, и вот она вспомнила об этом сегодня вечером, в заснеженном лесу.

Время для тренировки, установленное Калнынем, уже давно прошло, но Вера продолжала шагать и бегать.

«Мы победим!» — повторяет она уже в который раз, и усталость исчезает. Может быть, именно эти лишние полчаса помогут ей добиться победы, о которой говорил Калнынь.

Когда Вера выходит из леса, уже темно. До дома километра два, не больше; это немного, особенно если о чем-нибудь думаешь. А Вера думает. Думает об алгебре, о четырехстах метрах и о Калныне.

Знает ли в эту минуту Клав, чем заняты Верины мысли? Нет, не знает. Сдвинув брови, он читает книгу и думает о морской звезде. Об одной-единственной звездочке в большом звездном море.

А маленькая девушка уже идет по лидайнским улицам. Снег перестал, зато поднялся ветер, и февральская стужа пронизывает Верину одежду, ледяными мурашками ползет по спине.

3

В понедельник Вера не пришла в школу. На большой перемене Валдис Абелит куда-то исчез. Вернулся он мрачный, когда уже прозвенел звонок.

— Плохо дело, — шепнул он Роланду. — Верка сильно заболела. Наверно, воспаление легких.

Это было сказано совсем тихо, но Топинь все-таки услышал. Он, конечно, был не из болтливых, но на следующей перемене о болезни Веры уже говорила вся школа.

Когда Бирута вошла в учительскую. там сидел Клав Калнынь. Она положила журнал и уселась напротив преподавателя физкультуры.

Бирута выглядела озабоченной, и Клав понял, что случилось что-то неприятное. Он хотел спросить, что произошло, но Валодзе подняла голову и заговорила первой;

— У меня сегодня лекция в колхозе. Не сходили бы вы к Ирбите, посмотреть, что с ней?

— Ирбите? — Клаву не удалось скрыть беспокойство.

— Да. Говорят, она простудилась в лесу во время тренировки Наверно, воспаление легких.

Клав с минуту подумал.

— Когда это случилось? — спросил он наконец.

— В субботу вечером, когда вдруг ударил сильный мороз.

Странно В субботу Вере совсем не надо было тренироваться. тем более в лесу. Клав ничего не сказал, да и что он мог сказать, не зная подробностей?

Ясно было только, что теперь городские кумушки опять заговорят о странном учителе Кал ныне, который просто губит школьников. Хорошо начатое дело может сорваться. Но что поделаешь! Прежде всего надо узнать, как себя чувствует маленькая Ирбите, а потом уже думать о городских кумушках.

— Я зайду к ней! — сказал Клав.

Весь день Клав был взволнован, а когда он под вечер постучался в квартиру, где жила Ирбите, волнение его еще возросло.

Ему открыла пожилая женщина, видимо, Верина мать.

— Я из школы, — смутившись, сказал Клав.

Женщина впустила его.

Вера спала. Она дышала учащенно. Так дышит человек после длительного бега. Щеки девочки горели, как в тот раз, когда Клав похвалил ее за кросс. Маленькая, даже слишком маленькая и хрупкая, она лежала с разметавшимися по подушке светлыми волосами.

Клав смотрел на Веру, и казалось, пот-пот он подойдет и погладит разгоряченный лоб девушки, утешит хорошим словом, но в эту минуту она открыла глаза.

— Вы здесь! — Она еще больше покраснела и совсем съежилась.

— Да. — кивнул Клав головой, не зная, что сказать.

— Как нехорошо