Степные дороги - дороги судьбы - Нуры Байрамов

— Ай, разве одной работой жив человек? Вы будто и не учительница… Ну, мечтала научиться. Дорогой ценой обошелся мне этот трактор… Ночами теперь не сплю. Закрою глаза, и что-то черное — трактор или еще что-то ужасное — надвигается на меня… А вы говорите "красивая"… — Гуллер положила голову на грудь Огульбиби. — Может, красота всему помеха…

Она резко выпрямилась, отстранилась и пошла в поле.

— Ты куда? — Огульбиби хотела удержать ее.

— Разве тот, кто заблудился, знает дорогу? — ответила Гуллер.

Огульбиби шагнула за ней, но, увидев Нурлы, остановилась.

Нурлы догнал девушку, заступил ей дорогу:

— Постой!

— Не держи меня.

— Гуллер, ты не знаешь, как я люблю тебя.

Он опустился перед ней на колени.

— Прости меня, Гуллер. Без тебя мне нет жизни, я понял это. Где-то идет война, а для меня мир прекрасен, потому что я люблю.

Огульбиби издали наблюдала за ними и думала о своем. Шатлык не говорил открыто о своих чувствах. За что он полюбил ее? А она, может, полюбила его потому, что и он был таким же сиротой. Как недолго они были вместе. Где теперь Шатлык? Не видать сироте счастья. И наверное, до конца дней она больше не улыбнется.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В последние дни погода начала портиться. Тучи опустились к земле, будто хотели отдохнуть на хлопковом поле. Дождя не было, но влага напитала листья, и хлопчатник тяжело поник. И людям дышалось тяжко.

Жизнь на полевом стане, вдали от села, нелегка. Труднее было только тем, кто на фронте.

Сары-ага приезжает на стан через день. Привозит письма и газеты. Всякий раз Огульбиби с надеждой смотрит на Сары-ага, раскрывающего свой хурджуе. И всякий раз Сары-ага опускает голову либо отворачивается.

Сегодня председателя не ждали. Увидев его, движущегося в туманной мгле, Огульбпбп похолодела. Что случилось? Недоброе предчувствие стеснило ей грудь. Может ли быть более страшная весть, чем та, которую ей уже привез Сары-ага? Огульбиби не верит и никогда не поверит. Ждать и надеяться будет до конца своих дней. С именем Шатлыка будет жить. Вырастет Хуммед-джан, опорой ей станет. Будут у него дети, а у нее внуки… Живут люди, и она будет жить, как все…

Лицо у председателя хмурое. В таких случаях Огульбиби первая не заговаривает с ним.

— Ты только не думай, что я снова с дурными вестями, — деланно улыбаясь, сказал Сары-ага. — Все хорошо, фашисты бегут, наши во всю силу лупят их… Э-э… Да-а…

Огульбиби привыкла к такому началу беседы и терпеливо ждет, как говорится, "чем заика кончит".

— Не такая уж добрая весть, а все лучше, что заранее узнали… Говорят, по старому джару сель пойдет.

— Сель?! — невольно вскричала Огульбиби.

Ей ни разу не доводилось видеть сель, но со слов Шатлыка Огульбиби знала, какое это страшное бедствие. Она тяжело вздохнула, обратив лицо к джару.

— Будет сель, — крякнул Сары-ага. — Сейчас надо подумать, как защититься от него.

— Откуда же он возьмется? — спросила Огульбиби. — Ведь и гор-то поблизости нет.

— Наверное, от Сарыязы. Когда прибывает слишком много воды, ее пускают по джару. Боятся, как бы город не затопило.

Огульбиби смотрела на прятавшиеся в темноте поля хлопчатника.

— А наш хлопок пусть пропадает, значит?

— Доченька, ведь не я пускаю этот сель, — защищался Сары-ага. — Будь моя воля, разве б я потерял хоть каплю воды. Всю, до последней капельки, направил бы на поля. Не надо уподобляться быку, который бодает другого быка за то, что земля твердая. Мы должны разумно рассуждать и понимать сложившееся положение.

Сары-ага с надеждой обвел взглядом собравшихся людей. Увидев Беркели, кивнул ему:

— Ты помнишь, Беркели, несколько лет назад здесь тоже был сель. Тогда вода принесла телеграфные столбы, вывороченные с корнем стволы деревьев.

— Верно. Получилось, как в пословице: "Бедняка не слушают, но и его слова даром не пропадают". Ведь я предупреждал тебя, когда мы только собрались осваивать земли.

Беркели повернулся к Огульбиби. Глаза его устремлены на грудь молодой женщины. Огульбиби вздрогнула, перехватив его взгляд, а Беркели обрадовался и заговорил с жаром:

— У меня есть один совет. Сделай, как я скажу, другого выхода нет.

— Говори. Если бы мне сейчас сказали: иди в Стамбул, и сель будет задержан, я пошел бы немедленно.

— Ай, зачем в Стамбул? Поезжай в район. Узнай, кто пустит на нас сель, да приведи его сюда на аркане, чтобы посмотрел на посевы, которые хочет отдать на уничтожение.

Сары-ага живо обернулся к Огульбиби:

— Может, ты сама съездишь в район, Огульбиби? Надо пойти в райводхоз. Оттуда нам сообщили, что двинулся сель. Лошадь тебе я дам.

На другое утро Огульбиби отправилась в районный центр.

— Не приезжай, пока не добьешься победы, — наказывал ей Нурлы, седлая лошадь.

Она вернулась к вечеру с почерневшим от усталости лицом.

— Ну что, какие вести — добрые или плохие? — опередив всех, спросил Нурлы.

— Плохие, — ответила она, сползая с лошади. — Опоздали.

В это время с берега джара долетел чей-то крик:

— Сель! Сель идет!

Все кинулись к джару.

— Неужели сель затопит весь хлопчатник? — спросила Огульбиби председателя.

— Я помню год, когда сель был особенно мощным, но и тогда выше места, на котором мы стоим, он не поднялся.

— Как же мы с двух карт соберем сто тони хлопка? Нельзя же сказать: "Сель помешал"?

Сары-ага молчит. Занятый своими мыслями, смотрит в лицо Огульбиби, но не слышит, что она говорит. Сары-ага идет к хлопковому полю.

— У меня есть предложение! — кричит, подбегая, Нурлы.

— Говори скорее! — нетерпеливо требует Огульбиби.

— Вдоль джара нужно нарезать чили. А перед чилями положить гребенчук. В низине его полно. Так защищают и большие плотины. Я сам видел снимок в одной книге, — горячо объясняет Нурлы. — Хотите, я принесу ту книгу.

— Э, нашел о чем говорить, Нурлы! — с досадой отмахнулся Сары-ага. — Кто нарубит этого гребенчука? Будь здесь двадцатипятилетние джигиты с топорами, тогда другое дело. Эти девушки, что ли, или мы с тобой нарубим?

Нурлы не хотел отступиться:

— Выкорчуем и повалим. Не только сила, но и смекалка нужна, Сары-ага. Огульбиби, как ты смотришь на моё предложение?

Огульбиби привыкла видеть полусухой джар. Синеватая соленая вода слабо струилась на дне. Среди камней мельтешили мелкие рыбешки.

Сейчас она не узнавала прежнего жалкого джара. То, что она увидела, ужаснуло ее. По джару мчалась пенная мутная вода. Казалось, поток хочет затопить весь мир.

Послышался грохот. Это рухнул в воду подмытый берег джара. Падение огромной массы не замедлило