Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

— А с Мурзайкиным где вы познакомились? — поинтересовался Анатолий.

— О, мы с ним были знакомы много лет, с тех пор, как он приехал в эти края с геологоразведочной экспедицией. Я тогда работала на должности лаборантки у геологов. А когда он разошелся с первой женой, с Киреной, он стал ухаживать за мной… Ну и поженились. Харьяс не советовала мне, а я, дурочка, не послушалась.

— Но почему же? — удивилась Зина. — По-моему, Ваня неплохой человек.

Уга Атласовна замялась, потом ответила:

— Надо было сначала окончить институт, а то… он всегда в разъездах, я — в Казани, ребенок здесь. Разве ж это жизнь!

Ее добрые, ясные глаза потемнели, как летнее небо перед грозой.

— Ну, я пойду, — сказала она, — к обеду зайду еще, посмотрю мальчика, скажу, что делать дальше.

— Прекрасная, благородная у вас профессия, — сказал Анатолий, — Но и неспокойная. Еще раз извините. Иван Филиппович, наверное, рассердился на нас.

— А его нет дома. Он в Горький уехал, — ответила Уга. — Разве вы не знаете?

Через несколько дней Спартак был совсем здоров. Однако его болезнь не прошла бесследно. Волнения, бессонные ночи, дни, полные хлопот, сказались на Зине, у нее пропало молоко.

Выручила Александра Макаровна. Она посоветовала для малыша взять кормилицу. И даже сама подыскала в ближайшей деревне родильницу, у которой во время родов умер ребенок.

Бедная женщина, потерявшая младенца, так привязалась к сыну Яндураевых, что относилась к нему, как к родному. Зину это вполне устраивало. Она предложила женщине наняться к ним в няни. Та согласилась и теперь не отходила от мальчика с утра до вечера. Как-то осталась одна со Спартаком на целую неделю, пока Зина ездила с мужем в Москву.

Люди дивились Зининой беззаботности: как же это можно первый и единственный ребенок, да еще какой маленький, а она бросает его на чужую тетю! Чего доброго он привыкнет к этой женщине, не будет признавать родителей.

Александра Макаровна из самых добрых побуждений — оправдать Зину — кому-то сказала:

— Да чего вы ее осуждаете. Такой уж она человек. Мы привыкли с детских лет все тянуть на своем горбу, а она из другой среды, из культурных да богатых… У нее и первый муж-то был не чета нашему Толе Яндураеву. Посмотрели бы на него — красавец офицер, поляк… Если бы не революция, Зиночка жила бы где-нибудь в Варшаве. Я ведь все это знаю потому, что мы в Мытищах с ними жили по соседству…

По городу поползли слухи, что у директора химзавода жена из дворян. Возможно, что она поддерживает связь со своим первым мужем, белым офицером, живущим где-то за границей.

Да и кто может сказать с уверенностью, что она не шпионка?!

Однажды в президиум заводского собрания подали записку с просьбой ответить на вопрос — правда ли, что жена Яндураева — дворянка.

Теперь уже Зину за глаза и не называли иначе, как «графиня Яндураева».

Ягур Ятманов вернулся из Москвы и был избран в этом новом индустриальном районе секретарем райкома партии.

В столице ему пока не удалось окончательно решить вопрос об энергохимкомбинате на базе чувашских горючих сланцев, но зато он привез постановление Совнаркома о строительстве в Вутлане крупного вагоноремонтного завода.

Многие были уверены, что вслед за Ятмановым приедет и Чигитов, но вскоре стало известно, что он остался в Москве и будет работать в «Союзсланце».

Когда рабочие химзавода завоевали переходящее Красное знамя, Ятманов приехал в Вутлан, чтобы вручить его.

Яндураев водил секретаря райкома партии по цехам завода, показал ему типографию, новые жилые дома.

После торжественного вечера в заводском клубе он представил Ятманову свою жену.

Зина была польщена дружеским расположением Ягура, его похвалой, что она, несомненно, передовая женщина своего времени, так как не держалась за столицу, а поехала вслед за мужем в далекую провинцию.

Яндураевы пригласили Ятманова зайти к ним на чашку чая. Ягур не отказался.

Спартак уже спал, кормилица, дождавшись хозяев, поспешила домой.

Зина накрыла на стол.

После ужина Анатолий предложил гостю сыграть в шахматы.

— С удовольствием, — ответил Ягур.

Но даже передвигая шахматные фигуры, они думали и говорили о своих служебных делах и планах.

— Я тоже мог остаться в Москве, — задумчиво говорил Ятманов, — но считаю, что это было бы равносильно дезертирству. Здесь столько неосуществленных планов, нерешенных задач… Работа в совнархозе республики тоже не совсем соответствовала моим запросам. Хочется быть ближе к людям, к новым строительным объектам, сооружениям. У истоков добрых человеческих дел чувствуешь себя как-то уверенней, моложе. В ближайшее время в Вутлане начинаем строить крупный вагоноремонтный завод. Вот почему я здесь. Анатолий, надеюсь, вы не будете возражать, если мы перебросим на этот новый строительный объект несколько человек с химзавода? Ваше предприятие уже устоявшееся, кадры опытные, так что некоторая перестановка специалистов едва ли отразится на его работе. А на стройплощадке ВРЗ все надо начинать сначала. Но об этом мы с вами еще поговорим особо и уже конкретно. А вот как лично вы посмотрите на мое предложение занять пост председателя райисполкома?

— Конечно, довольствоваться достигнутым, нам, молодым специалистам не годится, — ответил Яндураев.

Ятманов, очевидно, не зная, как понять Анатолия, помолчал. Яндураеву стало неловко от того, что свое согласие он выразил столь туманно.

— Да, главное для специалиста, и не только молодого, не стареть душой, не забывать о великом назначении коммуниста, не обюрократиться… — тихо произнес Ятманов.

Когда секретарь райкома уехал, Анатолий долго расхаживал по столовой. Правильно ли понял его Ятманов? Можно ли считать, что ему предложена новая, более ответственная и солидная должность? Не испортил ли он о себе впечатление этой выспренней, ничего не говорящей фразой?!

30

Мурзайкин без особого труда разыскал дом, в котором жил Чигитов.

Знакомые места… Через эту Калужскую площадь он несколько лет бегал в рабфак, здесь питал честолюбивые планы, надежды.

«Мечты, мечты, где ваша сладость? — с горечью процитировал он, останавливаясь у подъезда со списком жильцов.

Поднявшись на третий этаж, Иван позвонил в квартиру.

Дверь открыл высокий, худощавый молодой человек в тельняшке.

Мурзайкин спросил, дома ли Кирилл Герасимович.

— Папа на работе, но скоро должен прийти, — ответил юноша, — проходите.

— Это, что же, Сергей так вырос? — сказал Мурзайкин, удивленно глядя в черные, как у Харьяс, глаза паренька, — А мама где?

— Она в командировке.

— Надолго уехала?

— Завтра должна вернуться. Да вы проходите. Вот сюда. Это папин кабинет.

— Ты, что же, учишься или работаешь?

— Я в