Все хорошо, мам (сборник) - Безсудова Елена
Дверь капризно захлопнулась. Серафима знала, что муж, конечно, никуда не денется. Он просто не хотел везти заказ к черту на рога. Строго говоря, везти надо было в центр. Это они жили у черта на рогах.
Пришлось вызывать такси. Савва был посажен на заднее сиденье в специальное кресло, огромная коробка с тортом с трудом уместилась рядом.
Машина тронулась к черту на рога. Водила горящим глазом поглядывал на пассажирку из-под вызывающе приподнятой косматой брови. Вторым он следил за дорогой. Открыл несколько раз рот – явно намеревался заговорить. Серафима старалась на него не смотреть, чтобы не нажать ненароком ту опасную кнопку, которая вызывает у водителей речевое недержание.
Савва захныкал. Серафима полезла в рюкзак за соской и обнаружила страшное: соску она забыла дома. Милое щенячье поскуливание довольно быстро перешло в невыносимый для человеческого уха ор. Она тыкала в кричащего сына планшетом, говорила гнусавыми голосами мультяшных героев, изображала корову, лошадку и бабайку, но ничего не помогало – Савва утратил связь с реальностью и вопил, как боцман в шторм.
– Ты кто по профессии? – заорал водила. Он все же решил завести ненавязчивую беседу, чтобы «пассажиру было не скучно». – Я, например, патологоанатом! Тридцать лет трупы резал! Теперь на пенсии, людей режу, в смысле – вожу!
Серафима шарила рукой в дешевом рюкзачке. Среди памперсов и мусора она нащупала сок и печенье, освободила его от обертки и протянула кричащему ребенку. Савелий занялся снеками, водила продолжал делиться подробностями автобиографии. Ужасный, конечно, человек. За окном несся пыльный летний город.
– Я когда с женщиной знакомлюсь, – не унимался патологоанатом, – первым делом спрашиваю, настоящая ли у нее грудь или силиконовая. Знаешь, сколько силикон в земле разлагается? Тысячу лет! Как пластиковый пакет. Чуешь, какой удар по экологии?!
«Господи. Трупы, грудь, ну все, мы попали к маньяку. – Фима тревожно посматривала на навигатор. – Завезет еще на пустырь, надо бдить».
Однако говорливый водила ехал строго по маршруту. Когда до места назначения осталось потерпеть всего десять минут, он пустился рассказывать про бритву.
– Я только опасной бреюсь. Хорошая штука, острая – можно, если что, и по горлу чикнуть. Минута – и все пять литров крови вытекут! Вожу ее с собой. – Маньяк наклонился к бардачку, обдав жертву запахом несвежего кепи, и постучал длинными желтоватыми ногтями в белых полосках по серому пластику. – А то клиенты разные бывают. Опасное время, дикое.
Водители вот только одинаковые. Савва доел печенье, запил его соком и уткнулся в планшет. Серафима расслабленно вздохнула и решила проверить, как там поживает ее десятитысячный пирог.
Она перегнулась назад и приоткрыла нарядную коробку. Сволочь муж оказался прав, возможно, единственный раз в своей никчемной диванной жизни. Кондитерское изделие действительно продавил верхний, чересчур громоздкий, по его мнению, ярус. Да что там продавил. Торт был уничтожен. Ягоды, красные, черные и желтые, смешались с кремом. Марципановые небоскребы лежали в руинах. Вишневый конфитюр вытек, превратив шоколадного франта в кровавое месиво.
В кармане завибрировал телефон – в эфир прорывалась секретарша Элина.
– Ну, на-а-аш зака-а-аз? Все норма-а-ально? – спросила она, манерно растягивая в словах «а», и Фима вжалась в сиденье машины.
– Да, мы едем, – прошелестела она каким-то чужим голосом.
– Ждем, – обрадовалась собеседница и отключилась.
Серафиме тоже захотелось отключиться. Возможно, даже погибнуть от рук водителя-маньяка. Или хотя бы поставить триллер на паузу, потому что такси неумолимо приближалось к чертовым рогам, а ответа на вопрос, что случилось с тортом, кроме жалкого «Он сломался», у нее не было. Вдруг в эти самые секунды, пока она будет бегать за попкорном, случится кинематографическое чудо и углеводная тварь воскреснет? Соберется из тлена, как на пленке, которую откручивают назад. Однако судьба решила, что Серафиме мало.
Савва позеленел, оторвался от планшета и начал издавать характерные звуки: его укачало и теперь рвало. Печеньем и соком. На вельветовые шортики. На серую ткань сиденья. На Фиму. На водилу. На торт.
И Серафима заплакала.
Она рыдала всю оставшуюся дорогу, она не слышала, что говорил ей патологоанатом, не бросилась вытирать Саввушку и некогда красивую коробку. Пусть все так и будет. Нищета, диванный муж и нескончаемый детский крик.
Серафима сдалась.
У подножия стеклянного бизнес-центра, по зеркальным стенам которого вальяжно стекало закатное, ржавое июньское солнце, Элина, надувшись от собственной важности, ждала автомобиль с корпоративным за-а-ака-а-азом.
Секретарша выглядела настолько идеально, что, глядя на нее, казалось – даже ночью в туалет она ходит на каблуках.
– Ну, где же наш крас-а-а-а-вец? – протянула она, заглядывая в зловонный салон, в котором всхлипывала домашняя мастерица, бредил водила, орал заблеванный ребенок и покоились останки произведения кондитерского искусства.
– Извините, – начала Серафима. – Случилась ужасная вещь. – Савва перешел на ультразвук. – Торт, он…
– Погиб при исполнении, – неожиданно с вызовом заявил водила. – Разрешите представиться, Геннадий Майоров, в прошлом – агент КГБ. Нас преследовала белая «Волга». По моим старым делишкам. Резко газанул, тортик-то и развалился.
Красивое лицо Элины заиграло всеми корпоративными цветами.
– Господи, – наконец произнесла она. – Бедные вы. Бедные.
Она вытащила из машины Фиму, Саввушку и коробку. Безнадежно испачкала будто существовавшую отдельно от тела юбку-карандаш и белоснежную блузку с хрустящим жабо. Пискнув карточкой на проходной, затащила их в напыщенный, хайтечный туалет и стала отмывать своими рекламными руками. Безумный патологоанатом-гэбэшник был отправлен на мойку. За счет компании.
– Ничего страшного, – повторяла она, отрывая лоскуты бумаги от рулона, прикрученного к стене. – Вино, вино будешь? Надо выпить, после такого надо пить.
Элина провела гостей в переговорную, захлопнула жалюзи и, сморщившись от усилий, откупорила темную зеленоватую бутыль.
– Как же вы без торта? – спросила Серафима, принимая из ее рук пластиковый стаканчик с красным. Оттопырив прозрачные, голубоватые пальцы пришельца, секретарша открыла коробку в слегка переваренных кусочках печенья.
– Изумительно, – восхитилась она, внимательно изучив ее плачевное содержимое. – Это то, что нам надо! Наша компания как раз занимается подрывом зданий. Раздолбанный торт идеально соответствует концепции! Главное – грамотно его позиционировать.
* * *Серафима ехала домой на блестящем такси. Кошелек приятно грела честно заработанная и заплаченная десятка. Голова шла кругом: она, конечно, ошибалась в людях, один диванный муж чего стоит, но чтобы так. В мир большого кондитерского бизнеса маленькая Фима определенно войдет другим человеком.
– Хорошая баба, – восхищался водила, вспоминая Элину. – Интересно, у нее грудь своя или силиконовая?
– Своя, своя, – умилялась Серафима.
Савва спал в автокресле. В руке он сжимал брелок с металлическим динамитиком – прощальным подарком секретарши. В конференц-зале оставленного на рогах небоскреба белые воротнички и коктейльные платья поднимали бокалы над расплющенным шоколадным уродцем, символом разрушительной компании. В чистых стеклах автомобиля рассыпались огни однообразных многоэтажек московского спальника. В многоэтажках на диванах валялись чьи-то мужья. «Взорвать бы все это к чертям», – сонно думала Серафима.
Она попросила водилу остановиться у церкви. Районная церковь – удобная штука, всегда можно забежать с утра или зайти после работы. Взяла спящего сына на руки, накинула шейный платок на голову, кое-как перекрестилась и вошла внутрь. На живописных сводах в библейских ликах притихли точки комаров. Шла вечерняя служба. Прихожане молились о каждом, и каждый – обо всех. Придерживая на плече тяжелого Савву, Серафима повторяла «Верую…» и «Отче наш…» и благодарила всех святых и угодников, которые сегодня ее, конечно, помучили, но не дали, не дали пропасть. Ставила свечки за здравие. Водиле и Элине. Савве и маме. Диванному мужу. Слезы текли по Серафиминым щекам и капали на свободную от сына руку вместе с воском, горячие, благодарные слезы.
