Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
– Да?
– А я заметил. Блестят. Это неспроста. Ты слышала, что он сказал? Миссис Пентер вернулась.
– Слышала…
– Я думаю, он от нее не отходит. Ему и карты в руки, между ними нет преград. Наверное, посочувствовал: «Ах, вы устали» – и угостил хересом. Именно такие действия прельщают женщин. Но важно ли это? – он тяжело вздохнул. – Если ты не выходишь за Кардинела, мне конец.
Вздохнула и Терри. И в «Ритце», и в поезде, и позже, когда она писала записку, отец немало говорил о ее оборвавшейся помолвке. Казалось бы, тема исчерпана.
– Прости, – сказала она.
– Никак не пойму, почему ты порвала с ним.
– Я же объяснила.
– А я не понял. Может, они просто друзья. Заглянули в ресторан…
– Сказано тебе, я заметила его взгляд.
– Ну и что?
– После того как я намучалась с Джеффри…
– Ерунда!
Реплики эти были исключительно неприятны, но Терри, сжав зубы, как-то держалась.
– Ради бога, Шорти! – сказала она. – Хватит об этом говорить.
Лорд Шортлендс вылез из кресла. Он понимал, что дочери плохо, но все же обиделся.
– Пойду, – сообщил он, – прогуляюсь.
– Да, прогуляйся. А то сидишь, ждешь. Припомнив, чего он ждет, граф вздрогнул.
– Прогуляюсь у рва, – сказал он. – Можно бы туда броситься. – Эта мысль его оживила, но ненадолго. – Интересно, где твоя сестрица?
– Я думаю, в саду.
– Как она играет на нервах! Я в таком состоянии, что, не поверишь, хотел бы на нее наткнуться.
Граф удалился, но через минуту-другую пришел Стэнвуд, скорбный и молчаливый, как все, у кого разбито сердце. Он тоже видел Майкла с Эйлин и тоже простился с последней надеждой.
– А, вот вы где, – мрачно промолвил он. – Спинк передал мне записку.
– Что! Я писала Майку, а не вам.
– Знаю. Спинк перепутал. Не вините его, он уволен. Это нелегко. Значит, разорвали помолвку?
– Да.
– И правильно. Покажете ему, что почем. Вот оправлюсь чуть-чуть и напишу ей. Как звали эту злодейку в Библии?
– Далила?
– Нет, Иезавель. Огастес часто ее поминает. Так и начну: «Иезавель!» Она у меня попляшет. Еще есть вавилонская блудница , надо и ее ввернуть. А вот скажите, дать мне Майку в ухо?
– Нет.
– И то верно.
Он угрюмо замолчал. Терри хотела бы, чтобы он оставил ее наедине с горем, но он явно не собирался этого делать, и она поискала нейтральной темы для беседы.
– Вы Аделу не видели? Он всполошился.
– А что? Она меня искала?
– Вроде бы нет.
– Слава тебе господи! Почему вы спросили?
– Сама не знаю.
– Лучше не надо. Я ее боюсь.
– А ночью не растерялись.
– Что?
– Ну, ночью. Помните, «мы обручены»…
– Ах, вот вы о чем! Надо же было что-то сказать.
– Да…
– И, заметьте, сработало. О! Вы мне подали мысль. Почему бы нам с вами…
– Что-что?
– …не обручиться?
Терри едва не задохнулась.
– Вы серьезно?
– Да.
– Нашли время для предложения!
– Очень удачное. Посмотрите: вы должны показать Майку, а я – Эйлин. Мне худо, вам худо. Ну, как?
Терри расхохоталась. Ему это не понравилось. Смех был мелодичный, ничего не скажешь, но какой-то истерический. Что делать, когда у дамы истерика? Совать ей в нос жженые перья? Или бить по спине?
– Эй! – крикнул он. – Уймитесь!
– Не могу. Слишком смешно.
– Что тут смешного? – обиделся Стэнвуд. Терри стало стыдно.
– Простите, – сказала она. – Очень уж это неожиданно. Вы что, всерьез?
– А то как же?
Терри задумчиво глядела на него. Он ей всегда нравился. Она испытывала к нему материнские чувства. Кроме того, он надежен. Брак с ним – далеко не худший удел. Она обретет мирную гавань, укроется от бури. Может быть, судьба и припасла для нее тихий, лишенный романтики союз, основанный на дружбе.
И еще одно – она уедет из замка, в широкий мир. Там легче забыть. «Больше не могу!» – думала она, представляя одинокую жизнь в этой ловушке, где все напоминает о нем. Собственно говоря, ей предложили бежать из темницы.
– Если вас беспокоят деньги, все в порядке, – продолжал Стэнвуд. – Когда отец узнает, что я женюсь на вас, он мигом раскошелится.
– Какие деньги! – сказала Терри. – Я о вас беспокоюсь. Зачем это вам? Будете жалеть.
– Вы не будете – и я не буду.
– Это точно?
– Еще как! А что такого?
– Понимаете, я боюсь, что не разлюблю Майка.
– А я – Эйлин, чтоб ей пусто было. Ну и что? Любовь, видите ли! Одно мучение. Посмотрите на этих, влюбленных. Месяца два держатся за руки, пылинки друг с друга сдувают, и глядишь – они в суде, разводятся. Любовь! Ха-ха! Да я ее даром не хочу.
– Вам больше нравится дружба?
– Естественно. Крепче как-то.
– В этом что-то есть…
– А мы с вами всегда ладили. Как в этой песенке: «Тамтам, та-ра-рам, у меня хороший друг».
Терри вздохнула.
– Что ж, Стэнвуд, я согласна.
– По рукам?
– По рукам.
– Можно, я вас поцелую?
Он клюнул ее в щеку. Они помолчали, не зная, о чем говорить. Однако и ей, и ему было полегче, когда явился пятый граф.
Ров, как обычно, усугубил его тоску. Вид у него был такой, что дочь немедленно сообщила:
– Спинк уволен, Шорти.
Слова эти и впрямь оживили его на минутку, но эффект их быстро прошел. «Ну и что? – подумал лорд. – Денег все равно нету».
– А мы со Стэнвудом обручились, – добавила она же. Пятый граф сжал голову руками. Опять эта неразбериха!
– Со Стэнвудом?
– Да.
– Не с Кардинелом?
– Нет.
– Значит, ты и Стэнвуд?
– Вот именно.
Лорд Шортлендс наконец понял.
– Желаю счастья, – сказал он. – Мой мальчик, вы уж ее не обижайте! Кстати, вы не можете дать мне двести фунтов?
Стэнвуд очень удивился.
– Конечно, – ответил он.
– Мой дорогой! Спасибо!
– То есть, конечно, не могу.
– Не можете?
– У меня их нет. Отец послал мне тысячу долларов, но я почти все истратил. Подождите немного, пока я снова получу.
– А… сколько мне ждать? Стэнвуд подумал.
– Примерно месяц.
– Месяц?
Если в замке нет Спинка с его роковыми чарами, это совсем небольшой срок, подумал пэр.
– Месяц?
– Может, и поменьше.
– Это замечательно, мой мальчик!
Лорд Шортлендс закрыл глаза, как бы погрузившись в молитву. Когда он их открыл, он увидел Спинка.
– Вас вызывает Нью-Йорк, сэр, – сказал тот.
– Нью-Йорк? – переспросил Стэнвуд.
– Да, сэр.
– Не иначе как отец!
С этими словами он выбежал из холла.
– Слышал, вы нас покидаете, Спинк?
– Да, милорд.
– Какая жалость.
– Весьма признателен, милорд. Я тоже сожалею, что ухожу из замка. Мне посчастливилось провести здесь много незабываемых часов.
– Завели друзей?
– Да, милорд.
