Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Терри отмахнулась. Майк – не Джеффри. Майку можно доверять.

– Что же с этим письмом? – спросила она. – Почему оно вас расстроило?

– Эйлин отвечала на мое послание. Я ее просил забыть к собакам всякую чушь насчет денег. Помните, я вам рассказывал?

– Помню.

– Она писала, что не сдается.

– А вы чего ждали? Конечно, она не сдастся сразу. Тут горевать незачем.

– Я читал между строк. Прошу, взгляните, – ответил он. – Сами увидите.

В отличие от Огастеса Терри не любила читать чужие письма и хотела отказаться, но он уже вынул из нагрудного кармана большой белый конверт, издающий сильное благоухание.

Некоторые ароматы буквально неповторимы. Аромат, издаваемый письмом, был густым и терпким. Он принадлежал к тем запахам, которым их изготовители с такой поспешностью дают неподобающие названия. Во всяком случае, он запоминался, и Терри его запомнила. Именно так пахло вчера прошлой ночью от злосчастного рукава.

Они свернули на Дьюк-стрит. Отель «Баррибо» громадой вздымался перед ними, но был не настолько прочен, чтобы не шататься, словно пьяный. Словно во сне, Терри слышала скорбную речь.

– Помните, я говорил о шутках? Ну, о розыгрышах. Насчет того, что Эйлин морочит мне голову. Я еще сказал, что Майк затеял это ради нее. Так, хорошо. Приехал я в Лондон, звоню ей, а она вешает трубку. Бегу к ней, она меня не принимает. Это еще что! Захожу в бар, к «Баррибо», а Макгафи говорит, что вчера она была там с Майком. Ели ланч. А, каково?

Терри заставила себя выдавить:

– Что же тут такого?

Стэнвуд не принял столь легкомысленного мировоззрения.

– То, – отвечал он.

– Я же бывала с вами в ресторане.

– Это другое дело. Ланч ланчу рознь.

– Почему? – спросила она, не желая сдаваться.

– Потому. Между ними что-то есть. Иначе он нам сказал бы. Не-ет, ясно, куда ветер дует!

Ветер и впрямь подул, мешая говорить. Когда он утих, разговору помешало другое препятствие.

Перед главным входом отеля стоял ревностный служитель футов восьми ростом, да еще в парадной форме руританского [30] адмирала. Дело его состояло в том, чтобы встречать машину, распахивать дверь перед владельцем или нанимателем и помогать ему выйти. Сейчас орнаментальная фигура склонилась к подъехавшему такси.

Адмирал был не только высок, но и объемист, а потому заслонил на мгновение новоприбывшую пару. Вскоре, однако, она стала видна. Даму узнал бы каждый из многочисленнейших поклонников, основавших по миру клубы Эйлин Стокер. Терри со Стэнвудом, однако, узнали и ее спутника.

Майк Кардинел прошел мимо них, не глядя. Внимание его было сосредоточено на прекрасной спутнице. Задержавшись на секунду у вращающихся дверей, он бросил на нее взгляд, который лорд Шортлендс определил бы сразу.

Улица поплыла перед Терри, а заодно и потемнела. Из плотного тумана донеся вскрик, какой издают в агонии, когда же туман немного рассеялся, она оказалась одна.

Терри стояла на месте, бледная и прямая. Лондон шумел вокруг, но она его не замечала. «Дура! – говорила она себе. – Какая же ты дура!» Особа в очках и митенках удовлетворенно поддакивала.

– А, вот и ты! – сказал кто-то. – Я не опоздал? Заметно повеселевший граф вступил на тротуар обутыми в гетры ногами. Детская вера в погреб его клуба не подвела. Он был резв, даже слишком, и встреча с Аделой больше не пугала его. Смелость эту породило не только вино, но и внезапное озарение.

Если Терри, подумал он, выходит за Кардинела – а беседа в поезде явно свидетельствует об этом, – он запросто даст искомые двести фунтов.

У графа, как и у нищих, были свои правила, запрещавшие, к примеру, брать деньги у чужих. Знакомым опасность не грозила. Но если они собирались стать зятьями, их могла спасти разве что верхушка дерева – конечно, если они, в отличие от глупого Дезборо, имеют отдельный счет. Словом, дело в шляпе. Как тут не ликовать?

– Идем, – благодушно сказал он. Утреннее воздержание обострило его аппетит, и он радостно предвкушал, как отведает прославленных блюд. Терри не шевельнулась.

– Шорти, лучше не сюда!

– Что?

– Я тебя прошу!

– Ну, хорошо. В «Ритц»?

– Ладно.

– Такси! – крикнул граф, и адмирал кинулся ловить машину. – «Ритц», – прибавил он уже адмиралу.

Граф не поскупился. Адмирал снял шляпу. Шофер что-то завел, и машина тронулась.

– Терри, – сказал отец.

– Шорти, – сказала дочь в тот же самый миг.

– Да?

– Прости, ты что-то хотел сказать?

– После тебя, дорогая.

Такое великодушие приостановило ее. То, что она хотела сказать, могло огорчить отца. Майк ему явственно нравился.

– Понимаешь, – начала она, – я немного ошиблась. Это он понимал. Ошибок он наделал достаточно.

– Ошиблась?

– Да. Я не выйду за Майка.

– Не выйдешь?!

– Нет.

Графу показалось, что солнце фукнуло и погасло. В полной прострации он откинулся на спинку сиденья.

Глава XXI

Дворецкие, как и моллюски, умеют скрывать свои эмоции. Когда Мервин Спинк величаво подошел к телефону в кабинете хозяина, никто бы не догадался, что стервятник терзает его утробу. Шерлок Холмс, и тот не определил бы, что недавно он претерпел достаточно бурную беседу с леди Аделой. Конечно, бурным был не он; а сейчас, ровно в четыре часа пополудни, держался с обычным достоинством и превосходно владел голосом.

– Алло! – сказал он. – Это редакция «Кентиш Таймс»? Не окажете ли любезность… Кто выиграл в 3:30, в Кемтоне? Благодарю.

Он повесил трубку. По его лицу нельзя было определить, какую он услыхал новость. Покинув кабинет, он направился в холл, там всегда найдется дело – выбросить окурки, сложить аккуратно бумаги. Да, леди Адела вроде бы его выгнала и завтра он, по-видимому, уедет, но долг есть долг. Пока он здесь, девиз его – служение.

Обычно в четыре часа удавалось выкурить в холле с полдюжины сигарет из серебряной шкатулки, стоящей на центральном столике. Однако сейчас там сидели хозяин с младшей дочерью. Граф выглядел так, словно перенес кораблекрушение; леди Тереза бессильно откинулась в кресле. Когда дворецкий вошел, она посмотрела на него исключительно скорбным взглядом.

– Мистер Кобболд вернулся? – спросила она.

– Да, миледи. Должно быть, он в своей комнате.

– Передайте ему записку, если вам не трудно.

– Сию минуту, миледи.

Лорд Шортлендс немного ожил.

– Спинк!

– Милорд?

– Миссис… э-э… Пентер вернулась?

– Да, милорд.

Мервин Спинк почтительно подождал, не будет ли новых указаний, и, убедившись, что хозяин – в скорби, тихо вышел. Граф повернулся к Терри. Голос его был хриплым, как у разбойника в старинной оперетте.

– Знаешь что…

– Нет.

– Ты ничего не заметила?

– В каком смысле?