Неизвестный Андерсен: сказки и истории - Ганс Христиан Андерсен
Приемный отец Йоргена слег и уже не поднялся, через неделю уснул вечным сном. В наследство Йоргену достался дом за дюнами, маленькая хибарка, но все ж таки кое-что, у Мортена и того не было.
– В матросы-то теперь, поди, наниматься не станешь, Йорген?! С нами останешься! – сказал один из старых рыбаков.
А Йорген и не думал сидеть на месте, наоборот, собирался снова посмотреть мир. У фьяльтрингского угрелова жил в Старом Скагене дядя по матери, рыбак, но к тому же коммерсант и судовладелец, человек в годах, по рассказам, весьма симпатичный, такому и послужить не грех. Расположен Старый Скаген на севере Ютландии, далеко от хусбюских дюн, на самом краю датской земли, и Йоргену это пришлось по душе, он и свадьбы Эльсы и Мортена не хотел дожидаться, хотя сыграют ее всего через неделю-другую.
Старый рыбак только головой покачал: глупо уезжать, ведь теперь у Йоргена есть дом, и Эльса, глядишь, предпочтет выйти за него.
Йорген отвечал коротко, сумбурно, сразу и не поймешь, к чему он клонит, однако ж старик привел к нему Эльсу, сказала она немного, но в том числе вот что:
– У тебя есть собственный дом. Тут стоит призадуматься.
И Йорген призадумался.
На море бывает большое волнение, а сердце человека волнуется еще сильнее. Множество мыслей, и сильных, и робких, вихрем проносилось у Йоргена в голове, и он спросил Эльсу:
– Что, если б у Мортена был дом, как у меня, кого бы из нас ты тогда выбрала?
– У Мортена дома нет и не будет.
– Давай представим себе, что есть!
– Ну, тогда бы я выбрала Мортена, как и сейчас! Но этим не проживешь!
Всю ночь Йорген обдумывал ее слова. Какая-то безотчетная мысль не давала ему покоя, но в конце концов у него родилось намерение, оказавшееся сильнее его любви к Эльсе! И вот он отправился к Мортену и все, что там было сказано и сделано, очень хорошо взвесил: он оставил Мортену свой дом на самых выгодных условиях, сам-то все равно решил наняться на корабль, так ему хочется. Эльса, услышав это, поцеловала его прямо в губы, потому что она любила Мортена.
Рано утром Йорген собрался в дорогу. Накануне, поздним вечером, ему вздумалось еще разок навестить Мортена, и по дороге, в дюнах, он встретил старого рыбака, который отъезда его не одобрял. У Мортена не иначе как утиный клюв в штанах зашит, на счастье, сказал он, коли девушки этак влюбляются. Йорген разговора не поддержал, попрощался и пошел к дому, где жил Мортен. За дверью слышались громкие голоса, Мортен был не один. Йорген помедлил в нерешительности, Эльсу ему видеть совершенно не хотелось, а если хорошенько подумать, снова выслушивать Мортеновы благодарности тоже ни к чему, и он повернул обратно.
Наутро, еще затемно, он собрал узелок, сунул туда коробку с харчами и зашагал через дюны к морю. По берегу идти легче, нежели по вязкой песчаной дороге, да и путь короче, ведь сперва он решил заглянуть во Фьяльтринг, что под Боубьергом, там жил дядюшка-угрелов, которого он обещался проведать.
Море было спокойное, синее, панцири рачков и ракушки валялись на песке, игрушки его детства хрустели под ногами… Неожиданно у Йоргена пошла носом кровь, пустяк, конечно, но и пустяки имеют порой большое значение; несколько капель упало на рукав, он их смыл, остановил кровь и подумал, что, пожалуй, оно и к лучшему – в голове и на душе сразу полегчало. Кое-где в песке цвела морская капуста, он сорвал веточку и прикрепил к шляпе, хотел быть смелым и веселым, ведь путь его лежал в широкий мир, за порог да малость вверх по реке, как говорили угрята. «Берегитесь дурных людей, они заколют вас острогой, сдерут кожу, разрежут на куски и бросят на сковородку!» – добавил он про себя и засмеялся, ему-то наверняка ничего такого не грозит, добрый настрой – добрая защита.
Солнце поднялось уже высоко, когда он, подойдя к узкой протоке, соединявшей Северное море с Ниссум-фьордом, оглянулся и заметил вдали двух всадников, а за ними еще нескольких, они спешили, но ему-то что за дело?
Лодка паромщика была на той стороне, Йорген позвал, и паромщик приплыл за ним. Он сел в лодку, но не успели они добраться до середины протоки, как к берегу во весь опор подскакали те самые всадники, закричали, приказывая вернуться. Йорген не понял, что это значит, но решил, что лучше вернуться, сел рядом с паромщиком, и оба, налегая на весла, поплыли обратно. Едва лодка ткнулась в берег, как ожидавшие люди бросились к Йоргену и в мгновение ока связали ему руки.
– Ты жизнью заплатишь за свое лиходейство! – сказали они. – Хорошо, что мы тебя схватили.
Обвиняли его ни больше ни меньше как в убийстве. Мортена нашли мертвым, с ножом в горле, а один из рыбаков вчера поздно вечером как раз встретил Йоргена, когда тот направлялся к Мортену, вдобавок все знали, что он и раньше замахивался на Мортена ножом; наверняка он и убил, и теперь надобно поскорей доставить его в тюрьму, лучше всего – в Рингкёбинг, но дорога туда была долгая, а ветер как раз дул прямо с запада. Словом, меньше получаса им понадобилось, чтобы пересечь фьорд и добраться до Скьерумо, а оттуда оставалось каких-то четверть мили до Нёрре-Восборга, крепкого замка с валом и рвом. Среди стражников в лодке случился брат тамошнего управляющего, и он считал, что им не откажут в разрешении до поры до времени посадить Йоргена в восборгский застенок, где некогда дожидалась казни цыганка, Длинная Маргрета.
Йорген защищался, но никто его не слушал, следы крови на рубашке решительно свидетельствовали против него; он не знал за собою вины, однако оправдаться не мог и потому положился на судьбу.
Они сошли на берег возле старого вала, где в давние времена стоял замок рыцаря Бугге и где когда-то проходили Йорген и его приемные родители, направляясь на поминки, оставшиеся в памяти ребенка как четыре чудесных светлых дня. Тою же дорогой, лугом, вели его к Нёрре-Восборгу, а там в пышном цвету стоял бузинный куст, благоухали высокие липы, и почудилось ему, что был он здесь только вчера.
В западном флигеле под высокой лестницей есть еще одна лестница, ведущая в низкий сводчатый подвал,
