Базельские колокола - Луи Арагон
Катерина слушала гостя, не перебивая. Её брала то ярость, то отвращение. И вдруг выгнала его вон; на лестнице он опять обнаглел, он предлагал ей хорошенько подумать.
Она вызвала Жана и рассказала ему всю сцену. Он страшно побледнел. Что он может сделать? Кому пожаловаться?
— И вы думаете, — сказала Катерина, — что я соглашусь из-за вас терпеть такие неприятности? Из-за удовольствия вас видеть? — И она его выгнала, как выгнала полицейского.
Жан так никогда и не узнал, что в эту минуту он упустил свой единственный шанс: если б он тогда сказал, только сказал, что уйдёт из армии, может быть, она бы его полюбила. Да, но Родина? Но — Долг?
XXII
Соланж опять выходила замуж. За довольно богатого человека, фабриканта с севера Франции. Тридцать лет. Отцовское состояние уже на руках; сын старого друга Ионгенсов, которого они потеряли из виду. Словом — подходящая пара. Они встретились благодаря господину де Хутен. Случайно.
Пьер Лефрансуа-Гезэ провёл свою бурную молодость, если верить Марте, в Париже. Теперь приходилось вернуться в окрестности Лилля, в кирпичный замок, откуда он будет управлять фабрикой. В Париже он оставляет за собой небольшую квартиру, недалеко от пансиона Марты. У него было две машины. Он хорошо знал женщин. Соланж будет счастлива.
Не откладывая в долгий ящик, в два месяца всё было сговорено. Катерина, которой в этот день нечего было делать, усталая, — она не понимала отчего, и колено тоже что-то болело, — пошла на свадебный бал.
Жорис де Хутен не мог присутствовать на балу, ему пришлось отлучиться куда-то по делам; он позвонил по телефону, в то время как гости стояли вокруг устроенного кондитерской Гансэ (той, что на авеню Виктор Гюго) буфета и ели птифуры. Марта очень огорчилась, очень.
Говорили главным образом о краже «Джиоконды».
Катерина с любопытством разглядывала новобрачных. Его она видела в первый раз. Несколько одутловат, но в общем не дурён собой; хорошо знаком со всеми видами спорта. Небольшой шрам на щеке: шальная дробь во время охоты… Он, смеясь, объяснил, как это случилось. Красивые, слишком мягкие руки. Глядя на него, Катерина невольно думала о том, как держатся рабочие, привыкшие, чтобы сумка с инструментами оттягивала плечо.
Она внимательно рассматривала господина Пьера Лефрансуа-Гезэ. Прекрасный экземпляр мужчины без изъяна. Бездельник, на котором ничто не оставило следа… если не считать шрама от дроби из охотничьего ружья. Муж, о котором мать семейства, не очень довольная собственным мужем, мечтает для своей дочери. В точности. С вытекающими отсюда материнскими наставлениями. Катерина подробно рассматривала, раздевала его. И господин Пьер Лефрансуа-Гезэ начинал забывать, что в день свадьбы полагается ухаживать только за своей женой. Катерина чувствовала от этого какую-то усталость. Она слишком хорошо в конечном счёте знала мужчин, их повадки.
Марта попросила её не курить. Провинциальные родственники нового зятя могут не понять…
Были тут и Бригитта с мужем. Смешно представить себе его в постели! Борода, волосы бобриком. У него были какие-то особенные воротнички и вкрадчивые манеры мужчин, которые всегда дрожат, как бы женщины не попросили у них денег.
Друзья Ионгенсов и друзья Лефрансуа-Гезэ друг друга стоили. Родственники. Уже отжившие мужчины, неуклюжие молодые люди. Скука. Все они кандидаты на какое-нибудь тёплое местечко. Мужчины, которые будут делать вид, что заслуживают получаемое ими жалованье, женщины, всю жизнь дрожащие, что они не сумеют удержать этих мужчин и с ними двух-трёх слуг, квартиру, платья. Подпоручик с двойной фамилией, из Сомюра, ухаживал за Катериной с неожиданной для кавалериста застенчивостью. Среди всего этого чьё-то бледное лицо: девушка в чёрном. Хотя это не принято. Дальняя родственница новобрачного — мадемуазель Юдифь Романэ; она занимается скульптурой.
Этого было достаточно, чтобы немного заинтересовать Катерину. Девушка с какими-то потугами к самостоятельной жизни. Она попробовала с ней заговорить. Юдифь Романэ не поддавалась. Отвечала односложно. У неё был отсутствующий вид. И право, очень бледна. Что-то не давало ей покоя.
Глаза её, небольшие, карие, чуть загорелись, когда Катерина с лёгкой насмешкой заговорила о предстоящей жизни новобрачных на севере и вообще о жизни женатых людей. Юдифь явно не любила Соланж; может быть, она любила кузена…
Девочка, которую мы пять лет тому назад видели в Морневиле, превратилась если не в красавицу, то в женщину. Никто особенно не обращал на неё внимания. Отец её, недавно женившийся во второй раз, ушёл из министерства: он был теперь членом правления крупного оружейного и велосипедного предприятия. Одно из крупнейших предприятий французского рынка. Связи господина Романэ в различных отделах военного министерства теперь ему были очень полезны. Молодая госпожа Романэ вела весьма светский образ жизни. Она любила охоту, ездила верхом и получила в Трувиле первый приз за купальный костюм.
Юдифь протягивала Катерине бокал шампанского, а Поль Ионгенс, держа блюдо с сандвичами, шутил, что они избегают мужчин, как вдруг бокал опрокинулся. Юдифь стало дурно. Волнение. Гости бросились к ней. «Оставьте меня!» Юдифь отстранила всех. У неё ещё было удивлённое лицо человека, который видел собственную смерть. Она не упала на пол, — её удержали стол с буфетом и Поль.
Она осталась вдвоём с Катериной в комнате Марты. Откинувшись на подушки постели, она вдруг посмотрела на чужую женщину глазами, в которых чувствовалось желание исповедаться. Катерину как будто ударили по сердцу.
— Я в положении, — сказала Юдифь.
Она разгадала Катерину. Союзница. Да, конечно, от Пьера Лефрансуа. Такая нелепость. Просто она была одинока, и он так хорошо целовал. Круглый дурак. Нет. она не собиралась связать с ним свою жизнь. Ужас! И потом вдруг это…
Пьер… Всё-таки, когда она думает о том, что его больше не будет с ней, она чувствует холод во всём теле. Она его презирала, но он был ей необходим, она была отравлена им. И потом — ребёнок. Ей совершенно безразлично, что будут говорить. Отец ей не помогает. Она работает, но зарабатывает пустяки…
