Наш Дом. Жизнь в духовном мире - Франсиско Кандидо Хавьер

Эти слова стали лучами надежды, согревшими моё сердце.

Но после продолжительной паузы Министр продолжил:

— Однако следует признать: порой Отец оказывает нам честь, вверяя нам служение, а мы искажаем его истинный смысл. На Земле вы были врачом, окружённым всеми возможностями для исследований и учёбы. Вы никогда не знали подлинной цены книги, ибо все расходы покрывали ваши великодушные родители. Затем, по окончании обучения, вы стали пожинать плоды полученного образования, даже не изведав трудностей бедного начинающего доктора, вынужденного прилагать неимоверные усилия, чтобы основать практику. Вы достигли успеха так быстро, что превратили завоёванные возможности в карьере в преждевременную смерть. Пока были молоды и здоровы, вы допускали множество злоупотреблений в том служении, которое было вам вверено Иисусом.

Под его твёрдым и в то же время добрым взглядом меня охватило странное волнение.

Я почтительно ответил:

— Признаю ваши замечания, но, возможно, я мог бы искупить долги, искренне посвятив себя больным этого госпитального парка.

— Это благородный порыв, — спокойно сказал Кларенсио, — однако признайте: любой труд на Земле в той или иной профессии есть дар Господа, призванный ввести человека в божественные храмы служения. Титулы и звания для нас — лишь формальность, но в мире они зачастую становятся дверью, открытой для всякого легкомыслия. Титул, подобно пропуску, даёт человеку возможность благородно учиться и служить Господу в рядах Его божественных служений на планете. Этот принцип распространяется на все земные виды деятельности. Брат мой, вы получили звание врача. Вы вошли в храм медицины, но не все ваши действия в нём соответствовали тому уровню, который дал бы мне право одобрить ваши нынешние устремления. Как мгновенно стать врачом, помогающим больным духам, если вы ограничивались лишь частными наблюдениями в области физического тела? Я не отрицаю ваших способностей как превосходного физиолога, но поле жизни чрезвычайно широко. Что бы вы сказали о ботанике, который делает выводы, изучая лишь сухую кору некоторых деревьев? Многие врачи на Земле довольствуются одними лишь математическими заключениями, основанными на анатомии. Мы согласны, что математика — наука уважаемая, но не единственная во Вселенной. Как вы теперь понимаете, врач не может оставаться на том же уровне в диагностике и терминологии. Мы должны проникнуть в душу, чтобы измерить её глубины. Многие профессиональные медики на Земле — узники академических залов, ибо тщеславие украло у них ключ от этой темницы. Редки те, кому удаётся пересечь трясину низменных интересов, подняться выше обыденных предрассудков, и эти редкие исключения подвергаются насмешкам и гонениям со стороны коллег.

Я был поражён. Мне не были знакомы такие понятия профессиональной ответственности. Я глубоко задумался над этой трактовкой академического звания, сведённого к простому пропуску в ту или иную область труда для деятельного сотрудничества с Господом. Не в силах вымолвить ни слова, я молча ждал, когда Министр Помощи продолжит свои разъяснения.

— Как вы, вероятно, уже поняли, — продолжил он, — вы не подготовлены надлежащим образом для такой деятельности здесь.

— Великодушный благодетель, — сказал я, набравшись смелости. — Я понимаю этот урок и склоняюсь перед приведёнными доводами.

И, прилагая усилия, чтобы не заплакать, смиренно добавил:

— Я согласен на любую работу в этой колонии самореализации и мира.

Взглянув на меня с глубоким участием, Кларенсио ответил:

— Друг мой, у меня для вас не одна лишь горькая правда, но и слова поддержки. Вы пока не можете быть врачом в Нашем Доме, но вправе принять на себя обязанности ученика. Ваше нынешнее положение далеко не идеально, однако оно улучшается благодаря заступничеству, которое поступило в Министерство Помощи.

— Моей матери? — спросил я, опьянённый волнением и радостью.

— Да, — сказал Министр, — вашей матери и других друзей, в чьих сердцах вы посеяли семена симпатии. После вашего прибытия я просил Министерство Просвещения собрать ваше личное дело, которое внимательно изучил. Много неосмотрительности, множество злоупотреблений и необдуманных поступков, но за пятнадцать лет врачебной практики вы выдали бесплатные рецепты более чем шести тысячам нуждающихся и часто совершали подобные достойные дела бескорыстно. Теперь вы можете убедиться, что истинное добро сеет благодать на нашем пути. Пятнадцать из этих людей не забыли об этом и до сих пор выступают в вашу пользу. Добавлю, что и добро, оказанное вами тем, кто остался равнодушен, также говорит здесь в вашу защиту.

Улыбнувшись, Кларенсио завершил свои удивительные разъяснения:

— Освойте новые уроки в Нашем Доме и, накопив полезный опыт, деятельно сотрудничайте с нами, готовясь к бесконечному будущему.

Я чувствовал себя сияющим. Впервые с момента прибытия в Наш Дом я плакал от радости. Кто на Земле мог бы постичь такое счастье? Порой сердцу необходимо смолкнуть в возвышенной тишине божественного.

15. ВИЗИТ МАТЕРИ

Следуя рекомендациям Кларенсио, я старался восстановить силы, чтобы начать новое обучение. В прежние времена я, возможно, оскорбился бы такими, казалось бы, суровыми замечаниями, но сейчас, вспоминая свои прошлые ошибки, я, напротив, чувствовал воодушевление. Телесные флюиды склоняли меня ко сну. Теперь я наконец признал: человеческий опыт ни при каких обстоятельствах не может считаться игрой. Весь смысл перевоплощения на Земле предстал передо мной во всём своём величии, которое я прежде игнорировал. Сознавая упущенные возможности, я понимал, что не заслужил гостеприимства Нашего Дома. У Кларенсио были все основания говорить со мной так откровенно.

Несколько дней я провёл в глубоких размышлениях о жизни. В глубине души меня волновало желание вновь увидеть свой земной дом, но я воздерживался от новых просьб. Благодетели Министерства Помощи были и без того слишком щедры ко мне. Они угадывали мои мысли; если до сих пор они не удовлетворили это спонтанное желание, значит, сейчас оно было неуместным. Я хранил молчание, смиряясь и погружаясь в тихую тоску. Лизиас делал всё возможное, чтобы утешить и ободрить меня, но я пребывал в состоянии необъяснимой сосредоточенности, когда человека зовёт само подсознание.

Однажды мой добрый посетитель радостно вошёл в комнату, воскликнув:

— Угадайте, кто пришёл навестить вас!

Сияющие глаза и радостное лицо Лизиаса не обманули меня.

— Моя мама! — уверенно сказал я.

С широко открытыми от счастья глазами я увидел, как мама вошла с распростёртыми объятиями.

— Сын! Сын мой! Подойди ко мне, любимый мой!

Не могу описать, что произошло тогда. Я снова почувствовал себя ребёнком, как в те времена, когда босой играл под дождём в садовом песке. Я крепко обнял её, плача от радости, переживая самые священные мгновения духовного счастья. Я снова и снова целовал