Сильный дух, спокойный разум. Настольная книга современного стоика - Анна Сергеевна Марчук

Говорить, что звериная природа – это что-то плохое, в корне неправильно. Именно благодаря ей мы получили возможность жить в этом мире. Она напоминает, что пора спать или есть, поддерживает наше тело живым.

ЧРЕЗМЕРНОСТЬ ЗВЕРЯ

Если человек, увлеченный разумом, забывает о своей животной природе, из этого ничего хорошего не получится. Слабый, истощенный организм не в силах предоставить всю широту возможностей.

Однако обратная ситуация встречается гораздо чаще. Когда человек начинает думать, что разум – это не данная богом возможность познать Вселенную, а всего лишь инструмент для того, чтобы реализовать животные желания, которые становятся все более чрезмерными.

Представьте, что было бы, если бы человек руководствовался исключительно звериной частью. Захотел вкусной еды, а другой ее не отдает, – отобрал и ушел. Захотел женщину, а она не хочет, – взял ее силой. Захотел чужой дом – убил жителей и получил его себе. Никаких моральных вопросов, никаких страданий о благе и зле.

Так живут животные. Но у человека из-за наличия разума гораздо больше возможностей и гораздо больше желаний. Именно поэтому то, что позволено неразумному животному, не позволено разумному человеку. Пользуясь божественным разумом, чтобы причинить зло, мы совершаем чудовищный поступок против природы.

«Смотри, никогда не веди себя как зверь, иначе убьешь в себе человека, не сможешь выполнить свое предназначение. Когда мы ведем себя как овцы? Когда стараемся ради брюха или половых органов, когда действуем наобум, или грязно, или не подумав – кем мы становимся? Овцой. Ведь что мы разрушаем? Разум. Когда мы деремся, оскорбляем, изливаем злобу, грубим – кем мы становимся? Зверем» (Эпиктет [48]).

Часто можно заметить, с каким пренебрежением стоики говорят о теле человека. Тело для них было этакой «подставкой для души», а зачастую и источником лишних хлопот. «Ты – маленькая душа, носящая с собой труп», – говорил Эпиктет [49].

Откуда взялась такая позиция? Стоицизм – это своего рода реакция на чрезмерность, царившую в то время. Посмотрите описание досуга богатой знати тех лет. Ткани, сотканные из золота и нитей диковинных насекомых, настолько тонкие и невесомые, что их можно пропустить через кольцо. Блюда, ингредиенты для которых могли везти в течение нескольких месяцев, специи и овощи из разных уголков мира. Заморские звери и рыбы, которых убивали на глазах у гостей, чтобы блюдо было свежим. Рабы для секса – молодые красивые девушки, чья кожа умащалась маслами, молоком и медом, маленькие нежные мальчики, выращенные для конкретной цели. Огромный поток вещей, людей, услуг – все, созданное для услаждения тела. И кровь, слезы, нищета и голод людей, стоящих ниже на социальной лестнице. Когда читаешь Сенеку – поражает, насколько богато человеческое воображение, когда дело касается ублажения себя.

Именно это причина такого отношения к телу. Это попытка сказать: перестаньте считать физическое удовлетворение главной вещью, ради которой стоит жить!

Собаке хватит миски воды, чтобы напиться. Но человеку нужна не плошка, а хрустальный бокал, не вода, а испанское вино. И ему не хватит одного кубка – нужен винный погреб, чтобы почувствовать себя довольным своими запасами.

Настоящий зверь – это не природа, которой, чтобы насытиться, достаточно воды и куска хлеба. Это человек, который грабит и убивает других ради того, чтобы спать на шелковом белье и есть вкусную еду.

ТЕЛО КАК ИНСТРУМЕНТ

Стоики относились к телу как к инструменту. Основное для них – это божественный разум, а тело – это как… автомобиль. Он должен быть на ходу, исправен, цел, не ржавый, чем новее, тем лучше. Вы можете его перекрасить или купить в него новые красивые коврики, однако вы не пойдете ради него на все. Вы же не будете убивать другого человека, чтобы починить карбюратор? А люди готовы на убийство, чтобы получить новую почку.

Стоики призывали заботиться о теле. В конце концов, здоровое, крепкое, красивое тело – залог того, что вы дольше будете заниматься философией! Но эта забота не должна быть чрезмерной. Когда вы ради здоровья жертвуете чем-то важным, это уже ненормально. Убить кого-то для того, чтобы продлить себе жизнь, – что это, как не страх перед смертью, сковывающий вас по рукам и ногам?

«Что самое лучшее в чеканном изделии – серебро или искусство, с которым оно сделано? Что важнее – плоть, из которой состоит рука, или дела, которые эта рука делает? <…> Вот так и не материю, из которой сделан человек – бренную плоть, – следует ценить, а то, что имеет главное значение» [50].

Эпиктет говорил: в этом мире, кроме души, нам не принадлежит ничего, особенно собственное тело. Его нам дала природа, она же может в любой момент отобрать его. В любой момент можно лишиться ноги, руки или заболеть.

Тело – это наше временное имущество, укрытие для нашей души. Как если бы в непогоду кто-нибудь дал вам непромокаемый плащ, чтобы защититься от дождя. Старайтесь, чтобы этот плащ не порвался как можно дольше. Однако кто станет рисковать честью, пойдет на убийство или предательство ради плаща?

СМЕРТЬ ЧЕЛОВЕКА

Смерть – одна из самых спорных тем в стоицизме. Когда пневма истощается, тело умирает. Но что происходит с душой?

В «Утешении к Марции» Сенека пишет, что не верит ни в ужасы загробного мира, ни в страшный суд, ни в реку забвения и прочее. «Все это выдумали поэты, пугая нас пустыми ужасами. Смерть есть освобождение и конец всех зол, наши страдания не переходят за ее пределы, она возвращает нам тот покой, которым мы пользовались, прежде чем родились».

Сенека верил в то, что после смерти все души «поднимаются в высшие сферы и вращаются среди блаженных душ» [51]. Там они встречают всех своих умерших родственников и вместе счастливо пребывают. Они могут видеть прошлое и будущее, видеть жизнь каждого человека. Там они остаются до конца света и превращаются в огонь вместе со всем миром [52].

Другие стоики считали, что после смерти душа быстро распадается и исчезает. Как говорил Марк Аврелий [53], точно так же, как труп разлагается и становится почвой для роста трав, душа, этот первородный огонь, постепенно растекается, вливается в мир и возвращается к своему первоначальному состоянию. Воссоединяется с тем великим, от чего когда-то была отделена.

«Я состою из начала причинного и материального. Ни то ни другое не перейдет в небытие, как и не возникло оно из небытия. Поэтому каждая часть моего существа по изменении сделается какой-нибудь частью мира, последняя, изменившись, в свою очередь, сделается другой частью мира, и так до бесконечности. Ведь и я возник в силу изменения,