Мифы о начале времен. От демиурга и хаоса до великана Имира и змеи-прародительницы - Владимир Яковлевич Петрухин

Изначальный холод и мрак напоминают о суровой природе Исландии, родине Снорри. Но из слов некоего Третьего бога у Снорри выясняется, что раньше этой холодной бездны, расположенной на севере, на юге существовала Страна огня, Мусспель (или Мусспельхейм), где «все горит и пылает».

Конечно, исландцы могли живо представить такую страну нестерпимого жара, не отплывая со своего острова, — исландские гейзеры с кипящей водой свидетельствовали об этом жаре, исходящем из преисподней. Но эта мифологическая предыстория вселенной соответствовала и представлениям Снорри о географии: холодной Великой Швеции на севере (северо-востоке) и Стране Черных Людей на юге.

В Мусспель никому нет доступа не только из-за зноя, но и потому, что на краю Мусспеля сидит великан Сурт («Черный»): в руке у него пылающий меч, и в конце времен он должен спалить весь мир.

До конца времен еще далеко, и обитатели небесного града богов асов — Асгарда — рассказывают Гюльви о том, как соприкоснулись изначальные области холода и жара. Потоки, несущие свои ядовитые волны из Мировой бездны, оледенели на холоде, яд превратился в иней, который заполнил бездну на севере. Иней стал таять от проникающего с юга теплого воздуха, и из стекающих капель и брызг ледяного потока возник великан Имир. Недаром иное его имя — Аургельмир, «Шумящий в потоке».

Эта первая «натурфилософская» теория о самозарождении жизни на Земле казалась бы почти материалистической, несмотря на чудовищность первого живого существа, если бы не дальнейшая ее мифологическая эволюция.

Первое существо, появившееся от взаимодействия двух стихий — жары и холода, вспотело во сне, и под мышкой (из его пота) появились другие великаны — мужчина и женщина. Одна нога Имира зачала с другой чудовищного шестиглавого сына — Имир, как и Пуруша, был двуполым существом. От него пошло племя инеистых великанов, злобных первобытных созданий.

Гюльви продолжил свои расспросы — ему было интересно, чем питался Имир. Оказывается, с Имиром появилась и чудесная корова Аудумла, из вымени которой текли четыре молочных реки. Эти реки уже ближе к библейским представлениям о райских потоках — от молочных рек питался Имир.

Корова или бык во многих мифологиях были в основе мироздания (в том числе в Египте) — из первобытного быка создают мир боги в иранской традиции.

Корова Аудумла лизала соленые камни, покрытые инеем. К исходу дня на камне появились волосы, на другой день — голова и, наконец, весь человек. В отличие от великана Имира, он был не только могуч, но и хорош собой. Его прозывают Бури — «Родитель». У «Родителя» появился сын — Бор, «Рожденный». У Бора была жена из племени великанов. Она родила Бору трех сыновей — Одина, Вили («Желание») и Ве («Жрец»), которые стали правителями на небе и земле — богами-асами (мы можем догадаться, что за троица богов сидела на трех престолах перед Гюльви).

Далее начинается драма сотворения мира. Сыны Бора убили Имира, и из его жил вытекло столько крови, что в ней утонули инеистые великаны. Лишь одному из них — Бергельмиру с его семьей — удалось спастись от этого потопа в ковчеге — и здесь библейский сюжет вторгается в языческую мифологию. Но потомство Бергельмира не было людьми, как потомство Ноя, — это были инеистые великаны, ётуны. Тело же Имира боги бросили в Мировую бездну и сделали из него землю.

Бог, творящий круг земной. XVI в.

Austrian National Library

Тело великана стало разлагаться и дало жизнь многочисленным существам, которые населяют мир скандинавской мифологии. Из червей, размножившихся в теле Имира, возникли карлики. По воле богов они приняли человеческий облик и получили разум. В своем «прорицании» вёльва говорит, что первые карлики были созданы богами из крови и костей Имира, а уже они налепили много себе подобных человечков из глины — плоти первого великана. Одни карлики, подобно червям, живут в земле, другие — в камнях; они — подземные хтонические существа и боятся дневного света. Их дома из золота, ведь карлики оказались владельцами подземных сокровищ (как гномы европейского фольклора).

Потоки крови великана Имира стали водами, которые боги сделали океаном, окружающим землю. Кости Имира стали горами, а в валуны и камни (которыми полна Северная Европа) превратились его зубы и осколки костей, мозг бросили в воздух и сделали облака.

Мир был создан из человекоподобного существа, человек — из стихий и элементов космоса. Значит, этот космос можно было понять, описать в мифах и освоить.

Равновысокий же продолжал свой рассказ. Из черепа Имира сделали небосвод; при этом землю пришлось с четырех сторон загнуть, чтобы сделать опоры для небосвода. Тут пригодились карлики: четверых посадили под каждый изгиб и назвали по сторонам света.

Первоначальный мир, таким образом, представлял собой подобие геометрической фигуры, ориентированной по сторонам света: земной круг, четыре стороны которого были приподняты в качестве опор, оказывался одновременно и квадратом. Эта геометрическая фигура, воплощающая космос, — космограмма — свойственна мифам о строении космоса многих народов, например в Индии такую фигуру называют мандалой. Это символическое сочетание простейших геометрических фигур, обозначающих космос, не случайно. Из бесформенного хаоса, Мировой бездны, создавались правильные формы. Таковым было мифологическое представление о пространстве.

Творение же — и рассказ о нем в «Младшей Эдде» — шло своим чередом, и наступил час сотворения времени. Время (не только в архаических обществах) измерялось по движению светил, и боги стали искать в окружающем их еще хаотическом мире материал для сотворения небесных тел.

«Они взяли сверкающие искры, что летали кругом, вырвавшись из Муспелльхейма, и прикрепили их в середину неба Мировой бездны, дабы они освещали небо и землю» — так возникли звезды. «С той поры и ведется счет дням и годам».

Мандала Чакрасамвары. Ок. 1100 г.

The Metropolitan Museum of Art

Язык провидицы-вёльвы в поэтической «Эдде» более темен, что вообще свойственно поэзии: первоначальный хаос включал и небесные светила, но:

Солнце не ведало,

где его дом,

звезды не ведали,

где им сиять,

Месяц не ведал

мощи своей.

Когда сыны Бора в «Прорицании вёльвы» поднимают землю из Мировой бездны, солнце уже светит с юга. Боги не создают светил, но упорядочивают их пути.

О происхождении солнца и луны рассказывает уже в «Младшей Эдде» Высокий: «Одного человека звали Мундильфари. У него было двое детей. Они были так светлы и прекрасны, что он назвал Месяцем сына своего, а дочь — Солнцем. И отдал он дочь человеку по имени