Большая книга мифов Азии - Елена Валерьевна Яворская-Милешкина
Атрибут Агни — огненное копье. Он использует его в сражениях.
В «Махабхарате» содержится интересный миф, показывающий, что одни боги готовы добровольно принести себя в жертву, в то время как другим присуще чувство самосохранения. Причем боги назначили Агни не на роль жертвы, как можно было бы подумать, а на роль жреца. Однако тот понимал, что в его случае это одно и то же, ведь он еще и символ жертвенного огня. И когда догорит огонь, кончится и его жизнь. Он бежал от богов и укрылся в противоположной стихии — воде. Исчезновение бога огня из мира дало свободу демонам.
Агни. Миниатюра. XVIII в.
Этот сюжетный поворот несложно истолковать: огонь — один из факторов выделения человека из мира природы. Огонь — способ защититься от опасных хищников. Помните «красный цветок» из «Маугли» Киплинга? При виде этого сокровища людей трепетали даже пантера и тигр. Огонь — возможность получать более качественную пищу за счет ее варки или жарки, что тоже большой шаг по пути прогресса. Конечно же, было бы наивно утверждать, что индуисты древности все это понимали. Но на интуитивном уровне транслировали — так появился миф о том, что отсутствие огня открывает простор для разгула демонов, это возвращение к хаосу.
Агни и его супруга Сваха. Нач. XIX в.
Местонахождение Агни обнаружила рыба — и выдала беглеца. Он не оценил этого полезного для мира поступка и проклял ее. С той поры рыбы — еда для людей. Так говорит миф.
Есть вариант этой легенды, связанный с другим вариантом мифа о рождении Агни: он родился от двух кусков дерева, когда их терли друг о друга. Тут никакой глубокой образности, никакого иносказания: именно так в древности и добывали огонь. В этом случае Агни прячется не в противоположной стихии, а в родственных ему деревьях. И выдают его ангирасы — полубоги-полулюди.
Богам пришлось пообещать Агни, что, проводя обряд, он не пострадает. После этого обе стороны получили желаемое. И именно в процессе жертвоприношений Агни соединяет мир богов и мир людей.
Глава 3. Божественный триумвират
Брахман и Брахма
Мы уже не раз говорили о богах — творцах мира, царях над другими богами. Индийская мифология предоставляет простор для выбора, кого возводить на верхнюю ступень личного пантеона. Один из вариантов — Тримурти (триада): Брахма — Вишнум — Шива.
Но начнем с проблемы различения Брахмы и Брахмана.
О Брахме мы уже не раз упоминали как о боге-праотце, чье вмешательство решает неразрешимые, казалось бы, проблемы. В главе об индийской космогонии приводился миф о рождении Брахмы из золотого яйца, плавающего в водах. Как вы наверняка помните, части яйца послужили «строительным материалом» в процессе мироздания.
В этих легендах Брахма похож на других богов из числа тех, которые не являются чьими-то потомками, а самозародились чудесным путем, нередко — в процессе творения мира.
В случае с Брахманом все гораздо сложнее. Он не просто бог, творящий мир и определяющий его законы, он божественный абсолют, части имени которого можно толковать как «расширяться» + «верить, мыслить». Если у других богов, в том числе и у Брахмы, есть какой-то характер, род занятий, привязка к тем или иным природным объектам, то о Брахмане сообщить что-то конкретное невозможно. Он — «Душа мира», первооснова всех вещей и явлений. Конечно, это делает его весьма абстрактным: он бесконечен, неизменен, неподвижен. При этом нельзя назвать его бездеятельным: он творит мир, становясь источником Вселенной, вмешивается в дела богов и смертных, побуждая, а то и принуждая их поступать определенным образом.
Шива, Вишну и Брахма. Храм в Пури, штат Одиша, Индия
Индуисты полагают, что очень важно личностное восприятие Брахмана тем или иным человеком — так появляется восприятие Атмана, своего наивысшего «Я», выходящего за пределы повседневного, разума, чувств: это нечто запредельное, надсознательное, сверхчувственное. Атман толкуется как «самость», «дух», «Я» — это так называемый индивидуальный Атман; он тоже неизменен и вечен, тоже абсолют, причем осознающий свое существование, но при этом непостижимый, — это высший Атман.
Иногда Атман отождествляют с Брахманом, иногда — с первочеловеком Пурушей, в котором соединено было множество высших «Я» всех живых существ в мире. А вообще, разные индуистские школы трактуют его по-своему, он обрастает дополнительными понятиями, которые призваны внести ясность, но, пожалуй, все только усложняют.
Брахма, сидящий в цветке лотоса. Храм в Пури, штат Одиша, Индия
Как бы то ни было, концепции Атман и Брахман — основные постулаты индийской религиозно-философской доктрины. Если постараться несколько упростить и привести все к общему знаменателю, Атман — индивидуальное, субъективное бытие, своего рода непостижимая душа. Брахман — высшая объективная реальность, творческое начало, в котором все возникает, существует и будет существовать. Субъективное и объективное — части единого целого, вот почему в индуизме есть парадоксальное утверждение: «Этот Атман — Брахман». И еще: «Вначале все это было лишь Атманом… Поистине, вначале это было Брахманом. Он узнал себя: „Я есть Брахман“. Поэтому он стал всем сущим. И кто из богов пробудился к этому знанию, тот стал таким же. И даже боги не могут помешать, потому что он становится их Атманом».
Итак, творению предшествует осознание себя. Ну что ж, хоть и сложно, но вполне логично.
Кстати, то самое волшебное яйцо, из которого появился Брахма, как правило, объявляется творением Брахмана. Брахма — проявление Атмана-Брахмана, преобразование абстрактной ведической молитвенной формулы в определенное и конкретное — верховного бога индуизма Брахму.
«Господин молитвы»
Высшая каста в Индии — жрецы-брахманы — именуется именно так, потому что Брахман отождествляется еще и с молитвой, с тем самым словом, из которого зародился мир, и с помощью которого можно на него влиять путем проведения обрядов. Мы упоминали о боге жертвоприношения Брахманаспати (Брихаспати) — «господин Брахмана». Конечно, Брахман в данном контексте не бог-абсолют, а молитва, то есть трактовать имя следует как «господин молитвы».
Создал Брахман и других богов-творцов.
В «Ригведе» о Брахме не упоминается — только о Брахмане. В «Яджурведе»
