Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова

— Иди ж ты! — Призрак округлил глаза. — Да это же…

Енкур был не один. Он вёл беседу с незнакомцами в тёмных робах и скрывающих лица шемагах. Пустынники. Лихой люд междуречья. Опасные типы! Но ни разглядеть, ни расслышать их Вепрь не мог — слишком далеко. [1]

— Подберёшься ближе? — предположил Призрак.

«Нет», — мысленно ответил Вепрь.

— Вернёшься и доложишь кагану?

«Нет».

— А что же тогда?

«Ничего. — Вепрь развернул коня. — Это не моё дело».

Призрак явно обиделся: до самого возвращения не проронил ни слова, а потом и вовсе исчез. Вепрю было плевать. Он добрался до охотников, натужно разделил восторги Таймура по поводу доброй добычи и уселся под тентом с флягой воды.

Ближе к закату вернулся Енкур. Юный каган, похоже, даже не заметил отсутствия советника.

— Там, у холма отличное место, — сообщил Служитель. — Рядом сардоба, полная воды, поросль мятлика и колючек вдосталь. [2]

— Молодчина, Енкур, — отозвался каган. — Туда и отправимся. Только сперва поймаю ещё куропатку. А лучше — двух!

— Как будет угодно повелителю.

Повелителю было угодно охотиться до морковкина заговенья. Благо, темнело в пустыне рано, резко и основательно, иначе бы он до утра не угомонился. Лагерь разбили только с первыми звёздами, и Таймур собрал всех у костра, отпраздновать удачную охоту.

Вепрь ещё раз отметил, что у пацана все задатки отличного правителя: он умело держал себя, находя нужный тон и для ловчих, и для стражей, и даже для рабов.

Его любили. И, если не случится мятежа, будут любить ещё долгие годы.

Вепрь сморщился. Картина, увиденная в колючих сопках, встала перед глазами так ясно, что даже вода показалась горькой.

Тьфу ты, погань. Неужто Призрак прав, и следовало вмешаться? Нет уж. Лезть в чужое дело, всё равно что добровольно башку в петлю засовывать. К тому же, мало ли, о чём они толковали? Может, Енкур искал развлечений на ночь. Или хотел купить пару унций запретного грибного чая, чтобы немного расслабиться после тяжёлого дня. Кто знает!

Призрак знал. Чуял. А он, Вепрь, плюнул на чуйку и сунул голову в песок, как та диковинная птица, что обитает в зверинце Сиятельной каганэ.

Ладно, к чёрту всё. Ни к чему вертеть так и эдак: что сделано, то сделано — молоко обратно в вымя не запихнёшь. Так что…

Спать. Пора отправляться спать. Голова тяжёлая, как чугунный жбан. Веки точно свинцом налились. Вепрь зевнул. Поднялся и неровной походкой добрался до нужного шатра. А добравшись, повалился на лежак без задних ног и мгновенно захрапел.

Удар, удар, удар…

Снилась ли битва? Шла ли взаправду? Он не знал. Лязг стали в ночи́доносился словно через вату. Крики становились то тише, то громче. Глаза не хотели открываться категорически. Руки не слушались.

Это сон. Просто сон. Один из сотен таких же. Мало, что ль, снилось сражений? Да, почитай, каждую ночь! То песеголовцы нападают, то некры обороняются, то неведомое чудовище женским голосом хохочет. Сейчас он проснётся, и всё пройдёт…

Так. Его что, схватили? Схватили и потащили? Серьёзно?

Вепрь силился высвободиться из объятий сна, но они оказались крепкими, как чугунные кандалы. Странно это. Сквозь мутную пелену забытья он видел лица, скрытые шемагами. Чувствовал, что его куда-то волокут. Но вырваться не мог. Не мог даже пальцем шевельнуть.

«Вода… — запоздало сообразил он. — Горькая вода…»

— Похоже, тебя опоили, мелкий, — шепнул Призрак. Вепрь не видел его, но отчётливо слышал: голос звучал прямо в голове.

Похоже на то…

— Не смей отключаться! — велел Призрак громким шёпотом.

Легко ему говорить!

Вокруг царила темнота, суета, какая-то непонятная возня. Кто-то ругался. Кто-то кричал. Кто-то мычал. Звал на помощь. Лошади ржали. Гончие лаяли. Воняло гарью, кровью и паникой.

— Тяжёлый! — посетовал один из тех, кто его, Вепря, волок.

— Давай его сюда, — отозвалась долговязая тень, и голос показался смутно знакомым. — Вложи ему в руку ятаган. Да не этот! Окровавленный. Вот. В самый раз.

— Неужто ку́пятся?

— Ещё как, — заверил долговязый. — Парень не в ладах с головой. Это легко проверить. До того, как попасть на лерийское судно, он вырезал в Гиблостепях кучу народа. Его даже прозвали Чёрным Жнецом.

— Звучит дельно, — отозвался пустынник. — Главное, чтобы не кинулся следом.

— Не кинется, — отмахнулся долговязый. — Сутки на́ноги не встанет: средство добротное, проверенное. Наш след успеет простыть.

Пустынник кивнул.

— Вижу, ты всё продумал.

Долговязый хмыкнул.

— Ещё бы. Ставки слишком высоки.

— А ежели сболтнёт лишнего? — пустынник легонько пнул Вепря носком сапога.

— Не сболтнёт, — с завидной уверенностью заявил долговязый. — Он нем, как рыба. Да и кто станет слушать раба?

1. Шемаг — арафатка. Мужской головной платок.

2. Сардоба — гидротехническое сооружение для сбора и сохранения пресной воды в засушливых районах (пустынях и полупустынях). Представляет собой каменный купол над широким колодцем.

3. Мятлик — травка такая.

Глава 11

— Проснись…

Багряное небо. Алый песок. Красные звёзды пляшут вокруг кровавой луны.

— Проснись…

Изрубленные тела. Сладковатый запах мертвечины. Во́роны выклёвывают глаза. Шакалы лакомятся сочными потрохами. Весь лагерь завален трупами. Ловчие, псари, конюхи, стражи…

Он убил их. Убил их всех.

В трещинах такыра пузырится маслянистая чёрная жижа. Она выплёскивается на поверхность и принимает форму длинных осклизлых ручищ с узловатыми пальцами. Полужидкие длани тянутся к нему, стискивают предплечья, кандалами сцепляют голени, хватают за горло, парализуют, лишают возможности двигаться и дышать.

— Убийца… — раздаётся из-под земли. — Убийца! Твоё место среди нас. Твоя душа прогнила. Ты наш теперь. Ты наш!

— Проснись…

«Не хочу. Не могу»

— Ты должен. Иначе нельзя. Каганэ уже хватилась сына. Если тебя найдут, запытают до́смерти!

Ласковый женский голос звучит сразу со всех сторон. Льётся с неба, шелестит в траве. Он знает этот голос. Хорошо знает. Как и его обладательницу. Увидеть бы её, хоть на мгновение. Обнять. Уткнуться носом в тёмные локоны…

Но этому не бывать. Никогда больше не бывать. Всё ушло. Растаяло дымкой. Не осталось ни надежды, ни веры, ни памяти.

«Пускай запытают, — отвечает мысленно, а чёрные щупальца обвивают коконом, стонут, пищат, норовят утащить под землю. — Всё опостылело»

— Знаю. Но надо бороться. Быть сильным. Проснись!

«Когда просыпаюсь, забываю тебя. Забываю, кем был когда-то»

— Потерпи.